Ллойд кивнул, слегка приподняв губы. — А вы, ребята, будучи совершенно честными парнями в этом клубе, просто сидели и ждали, когда мы приедем.
Рейн кивнул. — Что-то в этом роде.
— Значит, если мы проверим остатки пороха…
— Безупречно чисто, — отрезал Рейн, пожав плечами.
— Безупречно чисто, — сказал Ллойд, и губы его скривились в усмешке. — Да, ты знаешь, я никогда раньше не встречал таких чистых байкеров. Вы, ребята, очистили это место отбеливателем, а? Здесь так воняет.
— Мы хорошие хозяйки, — невозмутимо согласился Кэш, несмотря на то, что вся комната была завалена красными одноразовыми стаканчиками Соло (прим. перев.: красные американские стаканчики, легенда всех вечеринок), выброшенными пивными бутылками и различными обертками от еды.
— Там двое мужчин, — сказал один из полицейских, возвращаясь.
— Твои, — сказал Ллойд, глядя на Рейна, и, если я не ошибаюсь, в его выражении был намек на сочувствие.
— Вин и Шреддер, — кивнул Рейн.
— Имена настоящие? — настаивал он.
— Винсент Джорджио и Скотт Леонард.
Ллойд достал блокнот и начал что-то записывать. — Кто-нибудь из вас что-нибудь видел?
Рейн покачал головой. — Я попытался выйти через парадный вход. Но на улице чертовски темно. Ни хрена не видел.
На это Ллойд кивнул. — Хорошо. Я собираюсь проверить тела. Все вы должны оставаться в здании. Нам нужно будет получить все ваши показания.
Он сказал это так, словно знал, что это ни к чему не приведет.
С этими словами он направился к выходу, оставив нас с несколькими полицейскими в форме, с оружием наготове, и все они казались напряженными.
— Пенни, — тихо прошептал Ренни мне на ухо, целый мир сказанный в одном слове.
Блядь. Пенни.
Не было никакой возможности, чтобы она не слышала автоматную стрельбу и крики. И она была одна в темной комнате после того, как ее уже похитили и избили до полусмерти.
Христос. Мне нужно было добраться до нее.
— Могу я пойти в свою комнату? — спросил я ближайшего полицейского, покачиваясь на ногах для пущей убедительности. — Кажется, меня сейчас стошнит.
Это сработало, и он отпрянул от меня, как будто я мог испачкать его блестящие ботинки. — Да, просто оставайся в здании, — сказал он.
Я пошатнулся и врезался в стену, когда шел, трезвый, как проклятый судья, но пьяный в стельку для всех, кто наблюдал.
Я прошел по коридору и открыл дверь своей спальни, удивившись, когда обнаружил, что там кромешная тьма. Я едва успел захлопнуть дверь, подняв руку, чтобы щелкнуть выключателем, когда почувствовал, как что-то острое пронзило мою руку, обжигая кожу.
Я зашипел и включил свет, обнаружив Пенни, стоящую там, с ножом, который я держал в тумбочке, поднятым, с намеком на кровь на лезвии от пореза, который она сделала на моей руке.
— Черт, — сказал я, опуская руку, чувствуя, как кровь начинает стекать по предплечью к руке.
— Дюк? О боже мой. Я так…
Она потеряла остаток фразы, когда моя рука зажала ей рот. — Ш-ш-ш, — потребовал я, пристально глядя на нее, пытаясь объяснить, насколько это важно. — Хорошо? — прошептал я. Она кивнула, и я опустил руку. — Копы здесь, — объяснил я, беря ее за руку и вытаскивая из нее нож, таща ее в ванную и включив воду в раковине и душе на полную мощность, чтобы заглушить звуки наших голосов.
— Что случилось?
— Похоже, тот, кто пошел за тобой, имел в виду именно это, когда сказал, что мы все следующие. Сегодня вечером на их счету двое наших парней.
При этих словах все ее маленькое тело напряглось, а глаза стали огромными. — Ты имеешь в виду… их убили? — спросила она слегка дрожащим голосом.
Я хотел прикусить язык. Я хотел пощадить ее чувства. Но сейчас для этого не было места. — Да, детка. Они убили двух наших парней.
— О Боже мой. Кого… — начала она, несмотря на то, что не знала многих из нас.
— Вин, который был похож на дедушку в клубе. И… Шред, — сказал я, мой желудок скрутило при звуке его имени, заставляя меня серьезно задуматься, не вырвет ли меня в конце концов.
— Шред? Как… Шреддер? — спросила она понимающим и грустным голосом.
— Да, Шреддер.