Сажусь на одеяло и ставлю тарелку с десертом.
— Вот держи, — говорю я. — Достаточно сахара, чтобы не спать неделю.
— Ура, — восклицает Бин. Она откусывает большой кусок морковного торта.
— Ты в порядке? — спрашивает Джинни. — Я видела, как вы разговаривали, и похоже, ты слегка разозлился.
— Все в порядке, — заверяю я. — Они просто хотели сказать, как сильно восхищаются моими фильмами.
Джинни бросает на меня недоверчивый взгляд, а потом:
— Ну ты и обманщик.
Я ухмыляюсь.
— Ты права.
Плохое настроение, которое у меня возникло после разговора с Энид и Хизер, рассеивается. Остаток дня я провожу, поедая безумное количество хот-догов, кукурузы в початках, арбуза и пирога. Мы играем в карты, подковы и лежим на солнце. В сумерках Бин пытается уговорить светлячков сесть ей на руку. Я хватаю одного с неба и держу его на своей ладони. Лицо Бин озаряется, когда светлячок светится для нее. Она протягивает палец, и он садится к ней на руку.
— Мама, мама. Ты видишь? У меня на пальце светлячок. — Бин смеется, когда он вспыхивает ярко-желтым. — Щекотно, — говорит она.
— Это потрясающе, — соглашается Джинни.
Она смотрит на меня, и ее глаза наполнены таким счастьем, что мое сердце замирает, а потом начинает биться снова.
«Просто друзья. Мы просто друзья». Я просто помогаю, а потом возвращаюсь в Голливуд.
Слова Энид снова звучат в моей голове. Им нужно чудо, а не друг.
Светлячок снова загорается, и Бин смеется, отпуская его в небо. Он присоединяется к остальным, и они наполняют серые сумерки мерцающим желтым светом.
— Я так счастлива, — говорит Бин.
— Я тоже, детка, — признается Джинни. Она тянет Бин к себе на колени, и они откидываются назад, чтобы посмотреть на светлячков.
Я смотрю на небо. Светлячки то вспыхивают, то гаснут. Потом смотрю на Джинни и Бин. Я потираю грудь, и она болит под моей рукой. Им нужно чудо.
Джинни — это не девушка в беде. Она может сделать все, что задумает, даже сама может стать героем. Но сможет ли она найти чудо?
Я не знаю.
Глава 16
Джинни
Лето почти закончилось. Прошло шесть недель с тех пор, как я встретила Лиама. Я провожу рукой по голове Бин и целую ее в щеку. Еще слишком рано, рассвет не наступил. Бин уютно устроилась в своей кровати, в ее руках — большая плюшевая игрушка с окружной ярмарки, которую окрестили Пинки, и она крепко спит. Я проскальзываю через смежную дверь в кухню дома. Энид стоит у плиты и переворачивает блинчики.
— Она еще спит, — говорю я.
Плечи Энид напрягаются, но она ничего не говорит. Чем дольше мы встречались с Лиамом, тем меньше она выражала свое мнение, но если на то пошло, ее неодобрение становилось все сильнее.
— Вернусь к восьми.
Она поворачивается и направляет на меня свою лопаточку.
— Ты слишком привязалась.
Я отступаю от лопаточки.
— Что?
— Все, о чем говорит Бин, это Лиам Стоун то, Лиам Стоун это. Ты не говоришь, но могу сказать, что думаешь о нем. Вы проводите вместе каждую свободную минуту, днем и вечером тоже. Он приходил на пикник.
— Да? — Она права, мы проводим вместе почти каждый день из последних шести недель. Кроме тех дней, когда мы находились в детской больнице или, когда у меня длинная смена на работе. Бин так счастлива, и я тоже... счастлива. — Ты говоришь об этом как о преступлении.
— Так и есть, — отрезает она, поворачивается и переворачивает блинчики.
— Я знаю, ты веришь...
Она снова поворачивается и машет на меня лопаточкой.