Глава 3
— Петька, ты что, засранец, делаешь? — заорала баба Аня, выныривая из скользкой воды. — Сварить меня в кипятке решил? Конечно, кому нужна вредная бабка?
Анна откинула мокрые волосы с лица, открыла глаза и остолбенела: она сидела в дымящейся бочке на каком-то помосте, а вокруг нее… раскинулась большая площадь, заполненная народом.
Везде лица, лица, лица… сплошная полоса лиц.
Старые и молодые, испуганные и веселые, ошарашенные и злые. И все взгляды были направлены на нее.
Аня почувствовала, что, несмотря на нестерпимый жар, по спине пробежал холодок. Ей стало страшно. Нужно было убираться как можно дальше от этого странного места. Но тело словно приросло к бочке. Бабушка не могла пошевелиться, парализованная ужасом и завораживающим зрелищем.
«Что происходит? Это продолжается мой сон? — в панике подумала она.
Аня резко присела, надеясь, что ее не успели заметить в густом паре, но увы, из переднего ряда раздался восторженный вопль:
— Ведьма Анриэль выжила!
— Ну ты и щавлик! — рявкнула баба Аня, нашла глазами крикуна и подняла кулак. — Вот попадись мне… я тебя крапивой…
Это был длинный юноша в странной одежде: широких штанах, серой рубахе, подпоясанной шнурком, и длинном фартуке. Его перепачканное сажей лицо сияло от счастья. Он показывал пальцем прямо на бабу Аню и вопил во все горло.
— Ведьма жива!
— Жива! — дружно подхватила толпа и бухнулась перед помостом на колени.
— Это как понимать, раскудрить твою кочерыжку? — растерялась Аня. — Где я? Петька, паразит, ты куда меня приволок?
Она попыталась встать, но от резкой боли в спине зашипела и осела обратно в бочку. Вода была обжигающей (или не вода, Аня толком не поняла, что-то скользкое, как кисель или масло), но, кажется, уже не дымилась так яростно. Она с подозрением оглядела свои руки – вроде целы.
Но почему все люди на коленях? Что за чертовщина тут творится?
Вдруг, из толпы вынырнул мужчина в длинном белом одеянии, расшитом золотом. Потрясая белой бородой и длинными волосами, окуривая беспрестанно себя каким-то факелом, он опасливо приблизился к помосту, кланяясь почти до земли.
«Болезный, наверное», — подумала бабка, вспомнив недавний ковид.
— О, Великая! Мы думали, ты погибла! — Аня икнула и дернулась. — Слава Богам, ты спаслась! — воскликнул он, задыхаясь от волнения.
Баба Аня быстро заморгала ресницами. Твою ж мать! Великая? Она? Да она всю жизнь картошку сажала и козам хвосты крутила! Ишь ты! Видать, в рай попала.
— Ты это… полегче, э-э-э, боярин, — прохрипела она, не зная, как обозвать важного гражданина и пытаясь унять дрожь в коленках. — Какая я тебе великая? Я – Аня. Просто Аня. И где, спрашиваю, этот остолоп Петька?
Белобородый вздрогнул всем телом, но не поднялся.
— Петька… это… возможно, имя одного из ваших слуг, Великая. Мы не смеем знать эти имена.
Баба Аня нахмурилась. Слуги? Какие еще слуги? Да она сама себе слуга и хозяйка!
Но что-то в тоне гражданина заставило ее насторожиться. Она почувствовала, что попала в какую-то несусветную передрягу, и нужно срочно соображать, как из нее выбираться.
— Ладно, — сказала она, стараясь говорить как можно увереннее. — Помогите мне выйти из этой… купели. И объясните толком, что тут происходит. А потом я, так и быть, решу, кто тут велик, а кто – провинился. И смотрите у меня!
По старой привычке она подняла палец и потрясла им. Что-то царапнуло, какая-то странность. Палец был тонкий, длинный и… молодой, а не ее прежняя заскорузлая цыплячья лапка.
Тут толпа зашевелилась, зашушукалась, и Анюта забыла о пальце, даже привстала, готовясь принимать помощь. Но ни один человек не бросился к помосту. Наоборот, Ане показалось, что люди шарахнулись от него. С ее места хорошо было видно, как смялись задние ряды и там образовалась настоящая свалка.
«Точно сон продолжается», — решила Аня и помахала рукой.