Он присел, пытаясь стать меньше и держаться на расстоянии нескольких футов между ними.
“Маленькая мисс? Ты в порядке? Ты не ушиблась?” Она была такой крошечной. Особенно по сравнению с ним. К тому же великолепной. С бледной кожей и большими голубыми глазами и всеми этими сумасшедшими волосами, которые представляли собой буйство локонов вокруг ее лица.
Она была очаровательна. Его член зашевелился, напоминая ему, как давно у него не было женщины. Он становился монахом.
Но он не должен был думать о ней в сексуальном плане. Во-первых, она была незнакомкой. Во-вторых, она была ранена. В-третьих, она боялась его.
Не очень хорошая комбинация.
“Ты упала с кровати?”
Она застонала и убрала одну руку. “Голова болит. Так сильно. Сейчас меня стошнит”.
Он подхватил ее на руки. У него не было времени спросить разрешения прикоснуться к ней, ее здоровье было важнее всего остального. Он отвел ее в туалет как раз вовремя, когда у нее началась рвота. Слава богу, Клинт несколько лет назад установил в коттедже внутреннюю сантехнику.
Он прижимал ее к себе, одной рукой придерживая эти кудри, другой нежно обхватывая ее бедра, когда она вздымалась и содрогалась. Наконец, ее перестало тошнить, она прислонилась к нему, как будто у нее просто не было сил держаться на ногах. И он был уверен, что это не так. Он осторожно усадил ее на пол, так что она прислонилась к стене. Затем спустил воду в туалете.
Он достал чистую салфетку для лица из маленького шкафчика под раковиной и намочил ее, прежде чем присесть перед ней на корточки и протянуть ей. Но она либо не видела этого, либо у нее не было сил схватить это, поэтому он осторожно взял ее за подбородок, осторожно приподнимая ее лицо, чтобы вымыть его.
Он был потрясен, обнаружив, что по ее щекам текут слезы.
“Малышка, тебе больно? Как только я уложу тебя обратно в постель, я принесу тебе обезболивающее. У тебя на что-нибудь аллергия?”
“Прости. Мне так жаль. Я не могу поверить, что я это сделала. Это было так отвратительно. И тебе пришлось поддерживать меня во время всего этого и видеть это. Мне так жаль. Я такая надоедливая.”
Так вот почему она была расстроена? Потому что он видел, как ее рвало? Потому что он заботился о ней? Черт возьми, уход за ней был привилегией, а не рутиной, насколько он был обеспокоен.
“Элли. Элли, посмотри на меня”. Он подождал, пока эти голубые глаза не уставились на него. Они были затуманены болью, и слезы продолжали стекать по ее щекам. Он потянулся назад и схватил немного туалетной бумаги, затем свернул ее и вытер ей нос.
Она начала рыдать. “О Боже, и теперь тебе приходится вытирать мне нос. Что дальше? Мой зад?”
“Эй. Эй, послушай меня сейчас”.
Ее взгляд снова опустился.
Нет. Этого не было. “Малышка, ты меня слушаешь сейчас же, или у тебя будут неприятности ”. Она не принадлежала ему, и он не имел права делать ей выговор. Но он не хотел, чтобы она чувствовала себя плохо из-за этого. Она медленно подняла взгляд, морщась от боли.
“Я не беспокоюсь о том, чтобы позаботиться о тебе, когда тебя тошнит или у тебя насморк, или даже если тебе нужна помощь в пользовании туалетом, понимаешь меня?”
“Но ты даже не знаешь меня”, - причитала она.
“Может быть, и нет. Но я тебе нужен. И я хочу тебе помочь”.
“Ты не можешь сказать мне, что тебе нравится убирать чужую блевотину?”
Он ухмыльнулся. “Нет, не могу тебе этого сказать. Однако мне нравится заботиться о маленьких девочках”.
Она фыркнула. “Все, должно быть, кажутся тебе маленькими. Какого ты роста?”
“Шесть-пять”. Он напрягся, ожидая каких-либо признаков страха, но их не было.
“Мне все еще очень жаль”, - сказала она ему. “Я думала, что смогу дойти до туалета и обратно самостоятельно, но когда я встала, комната начала вращаться, а затем я упала, и моя голова затряслась, и я подумала, что она вот-вот взорвется. Я думаю, именно поэтому меня вырвало. Мне все еще кажется, что в голову бьют осколки стекла. Мне бы действительно не помешали эти обезболивающие ”.