Она открыла глаза с легкой улыбкой, но он мог видеть, насколько она была бледна, ее рот был сжат. Ей было очень больно, а он читал ей лекцию о доверии людям.
“Разве не было бы здорово иметь кого-то вроде этого?” - задумчиво сказала она.
“Элли, у меня есть твое разрешение заботиться о тебе, пока ты здесь? Я обещаю, что ни в коем случае не воспользуюсь преимуществом”.
Ее взгляд встретился с его. “У меня есть выбор?”
Он вздохнул. “Не совсем. Все еще идет сильный снег, и я могу сказать, что тебе очень больно. Ты сейчас не в состоянии позаботиться о себе, и я - все, что у тебя есть. Извини.”
“Не извиняйся”. Она протянула руку и похлопала ее по щеке. “Раньше никто обо мне не заботился. Может, я тебя и не знаю ... но это вроде как мило”.
Она быстро угасала, ее энергия была полностью истощена.
“Итак, ты не против, что я забочусь о тебе так, как считаю нужным?”
Она бросила на него подозрительный взгляд. “Ты же не собираешься пеленать меня, не так ли?”
Его губы дрогнули. “Нет, если только это не станет необходимым”. Затем он бросил на нее строгий взгляд. “Но если это необходимо для твоего здоровья, это произойдет”.
Она фыркнула. “У тебя тоже странное чувство юмора”.
Нет, он этого не сделал. Потому что он не шутил. Но он не считал нужным спорить с ней по этому поводу прямо сейчас. Он потянулся и сжал ее руку. Она замерзала. Он пощупал ее пульс.
“Малышка?”
“Да, у тебя есть мое разрешение заботиться обо мне. Знаешь, это звучит мило, что странно, потому что я хочу быть тем, кто принимает решения, по крайней мере, я так думала”.
Она была в полусне. Он знал, что она, вероятно, не призналась бы ни в чем из этого, если бы полностью осознавала, что происходит. Он просунул руку ей под ноги и осторожно поднял ее. Он вспомнил, что она еще не ходила в туалет. Это будет немного неловко. Он действительно надеялся, что позже она вспомнит, что дала ему разрешение присматривать за ней. Он опустил крышку унитаза и сел на нее, устроив ее у себя на коленях. Затем он потянулся к молнии на ее джинсах и понял, что у них ее нет.
“Что это за джинсы?” - спросил он. Они были такими тонкими, что он мог просунуть сквозь них палец.
“Это джеггинсы”, - сказала она, зевая. “Леггинсы, которые выглядят как джинсы”.
“Как, черт возьми, они должны согревать тебя?”
“Я из Флориды. Не привыкла ко всему этому проклятому снегу”.
“У тебя должна быть теплая одежда, подходящая куртка, носки, ботинки, перчатки, шапка”.
“Да, папочка”, - поддразнила она. Он почувствовал прилив удовольствия. Она понятия не имела, что это слово сделало с ним.
Он приподнял ее и стянул джеггинсы. Он решил, что с таким же успехом может снять их полностью. Проще, чем делать это каждый раз, когда ей нужно было пописать. Он потянулся за трусиками. Они были белыми с маленькими розовыми сердечками. Милые.
“Что ты делаешь?” - невнятно спросила она, безрезультатно похлопывая его по руке.
“Ты не можешь пойти в туалет в трусиках”.
Он ждал протеста.
“О, да”. Она хихикнула. “Думаю, нет”.
Она определенно была не с ним. Он стянул их вниз и оставил у нее на коленях, затем встал и поднял сиденье, усаживая ее. Ему пришлось удерживать ее ровно, иначе она бы сразу упала. Она практически спала. Она просто сидела там, ничего не делая. Время от времени дрожь сотрясала ее тело. Черт возьми. Ему нужно было вернуть ее под одеяло и согреть.