Не так быстро, как дядя Хэнк , — подумала Джейн, шмыгнув носом.
Глава 487
Когда Иезекииля наконец выпустили, Хэнк Говард стоял за пределами Зоны содержания, уставившись на свои часы, словно мог заглянуть сквозь них в пространственный карман и понять, что означает этот подарок в виде мотоцикла.
Этот мотоцикл был явным намеком на его падение с вершины. Но, учитывая, что это исходит от Призрака, который лишил его должности капитана Авангарда и восстановил в должности шерифа что это могло значить?
Хэнк поднял глаза и увидел Иезекииля, смотревшего на него с насмешливым выражением лица.
— Не торопись, — сказал Иезекииль, пожимая плечами и массируя места на запястьях, которые были связаны очищенным пластиком, практически не поддающимся разрушению. — Если честно, я бы предпочел не покидать это место. Я плохо себя чувствую на открытом воздухе.
Хэнк открыл было рот, чтобы выдать колкое замечание, но передумал и закрыл его. И без того было почти гарантировано, что, по крайней мере, с Хитом будет невозможно иметь дело. Голос, очень похожий на голос Алана, убедил его пропустить этот маленький нахальный комментарий ради общего блага.
К тому же, — подумал Хэнк, сверкнув глазами, — у такого человека, как этот, в дикой природе будет предостаточно времени, чтобы компенсировать небольшие обиды .
Не то чтобы Хэнк был особенно мстительным человеком, но он всегда будет помнить, что первым инстинктом этого человека, Иезекииля, было придираться и принижать. Это впечатление останется нетронутым и безупречным в сердце Хэнка, пока не появится достаточно доказательств, чтобы изменить эту оценку. Судя по файлу, который он бегло просмотрел, описывающему этого человека, шансы на это были невелики.
Было чуть за полночь, когда Хэнк сразу же уехал от Алана, чтобы направиться в Западный Провиденс и забрать Иезекииля. Ученые там были настолько поглощены своими экспериментами, что время суток мало что для них значило, тем более после Системы, когда большинство людей спали всего один-два часа в день.
Даже это заставляло Хэнка чувствовать некоторое раздражение, поскольку он не чувствовал особой потребности во сне, если не считать небольшого личного отдыха, и то раз в две недели. Это было скорее для того, чтобы успокоить подсознание, которое спало треть своего существования до сих пор. Хэнк также знал, что есть много людей, которые вообще отказываются спать, считая это ниже своего достоинства. Это были неизбежно люди третьего или четвертого ранга, которые считали себя чем-то большим, чем просто людьми.
Чем меньше Хэнк с ними взаимодействовал, тем лучше. Именно поэтому эта ситуация с Хитом
Иезекииль резко поднял голову за долю секунды до того, как зрачки Хэнка расширились от далекого, низкого гула двигателя.
— У нас компания.
Любопытно, что Иезекииль заметил это раньше Хэнка. Возможно, этот человек действительно будет полезен в разведывательной миссии, на которую их назначили. Хотя леденящие душу флюиды, исходящие от этого человека, несмотря на его улыбку, убедили Хэнка в том, что их истинная цель немного мрачнее.
В течение следующей минуты звуки двигателя становились все громче, пока к их местоположению не подъехал хаммер, затормозив в нескольких дюймах от Хэнка. Брови Хэнка поползли вверх.
Двери с обеих сторон открылись, и вышли двое мужчин.
Кто-то, видимо, набрался смелости сказать Мордехаю Хиту, что он лысеет, потому что его сальные черные волосы были свеже выбриты, что придавало ему компетентный, милитаристский вид. Его кожа была загорелой, но глаза маленькими и темными, полными злобы. Его рубашка топорщилась, сдерживая выпирающий живот, но даже Хэнк не стал бы недооценивать этого человека из-за формы его тела; Хэнк не сомневался, что когда этот человек захочет двигаться, он сделает это быстро.
Другой мужчина был кем-то, кого Хэнк не узнавал, но по нефритовой булавке на его воротнике он узнал в нем члена Храма на Холме. Этот мужчина был худощавым, азиатом, с бесстрастными глазами, изучавшими как Хэнка, так и Иезекииля. Рядом с ним был одноручный меч.
— Итак, — сказал Хит, его крошечные глаза сияли от злорадства. — Вы будете работать со мной в течение следующих нескольких месяцев. Какое особое удовольствие.
Иезекииль фыркнул, но ничего не сказал. Хэнк нахмурился.