21
— Мама, — слышу голос.
С трудом разлепляю глаза.
— Лимиус, малыш, — улыбаюсь.
Пытаюсь подняться. Меня подхватывают сразу с двух сторон.
«Мы нашли своих?» — думаю.
«Э-э, не совсем», — слышу ответ и вижу шоколадного кота, что поддерживает меня с другой стороны.
О! Я вспоминаю, что только что произошло.
«С добрым утром!» — слышу тем временем.
«Это шоколадный мне говорит?! Ну надо же, они тоже разговаривают!»
— А почему доброе утро? — удивляюсь. — Вечер сейчас, наверное, уже будет.
— Не, мам, не будет! Ты его проспала! — выдал Лимиус.
— Проспала? — снова удивляюсь я.
— Ага! Ты к вечеру в обморок упала и только сейчас в себя пришла.
«Не мудрено, — думаю, — после всех приключений».
— А вы, значит, познакомились, да?
— Ага, — твечает Лимиус. — Только они говорить могут только как Малыш. А вслух только мяукать, как я маленький.
— Ну, может, со временем научатся, — отвечаю я.
— Ладно, котятки мои, нам надо как-то своих искать, — я поднимаюсь.
Голова вроде не кружится, ноги тоже вполне держат.
— Как звать-то, кстати, моих новых котяток? — спрашиваю.
— Не знаю, — отвечает Лимиус.
— А говоришь, познакомились? — вскидываю брови.
— Да, но у них нет имени.
— Как так? Я аж встала. У каждого человека должно быть имя. У гоблина вон и то есть!
«Мы просто сестра и брат», — выдает обиженно шоколадный.
— Ну иметь собственное имя — это ж так здорово, — говорю. — Я вот Эля, Эвелина, то есть.
— А это, — указываю на Лимиуса, — Лимиус.
— Надо им тоже подарить! — говорил Лимиус.
— Конечно! — соглашаюсь.
— Вот ты, например, — поворачиваюсь к Шоколадному, — вполне можешь быть Шоколадкой. Ой, нет, Шоколадка — это больше девочке.
— Шоколадик! — выдал Лимиус.
— Вот, Шоколадик, — говорю. — Нравится?
«Не знаю», — отвечает тот.