Бергей боялся, что зверь вернётся, но не осталось сил идти дальше, и он решил здесь отлежаться. Ничего съестного в доме не нашлось. Почти. Бергей отыскал несколько зёрнышек полбы, не замеченных белками и птицами. Сжевал их, однако живот от такой «трапезы» лишь громче заурчал.
Тогда его в первый раз посетила мысль, что, наверное, не стоило сбегать от Тзира. Те, кто остались с ним, сейчас, поди, сыты. Устыдившись малодушия, Бергей запретил себе думать об этом.
Тзир шёл к горе Когайонон, а Бергею нужно было в Сармизегетузу. Позарез. Он очень спешил, вот только по молодости лет и свойственной этому возрасту глупости не озаботился припасами. С другой стороны, где их взять? Только ограбить Тзира и товарищей, своих сверстников. Бергей ещё не дошёл до той черты, за которой воровство у своих ради спасения собственной шкуры уже не вызывало никаких угрызений совести.
Рванул он налегке, не подумав о том, что в результате дорога выйдет дольше. Так и получилось. До Сармизегетузы ещё далеко, а Бергей от голода и усталости уже еле волочил ноги.
Зима торопилась занять место осени, ночи становились все холоднее. Снег в этом году выпал рано. Из тёплых вещей у Бергея имелась меховая безрукавка, которую выдал ему Тзир, но много ли в ней толку, если он всю ночь просидел на снегу почти без штанов и босиком?
Всю ночь? Он не помнил. Вообще не помнил ровным счётом ничего с прошлого вечера. А заночевать он собирался в доме. Наломал лапника для устройства постели, развёл огонь. Бергей даже нашёл кремень, кресало и сухой трут в каком-то уцелевшем горшке. Правда, они не понадобились — у юноши имелись свои. А также хороший нож. Все же сбежал от Тзира он не совсем с пустыми руками.
Бергей распустил подол рубахи на нитки, сплёл петлю и смастерил ловушку, в надежде приманить на гроздь рябины пернатую живность. В первый день никого так и не поймал. Во второй повезло — попался глупый рябчик.
Первую ночь он провёл в доме. Она прошла без происшествий. Что же выбросило его наружу в следующую?
Бергей потерял счёт дням, но сразу понял, что во вторую ночь будет полнолуние. Небо затянули тучи, луны не видать, однако ощущение близкого полусна появились, едва начало темнеть. За последний год эти предчувствия становились все более отчётливыми. Медленно, неспешно накатывала боль во всех суставах, мышцы сводили судороги, кожа пылала в горячке. Перед глазами плыли цветные круги. Слух обострился так, что завывание ветра воспринималось, как рёв боевой трубы у самого уха. Движение глаз наказывалось режущей болью. Бергей боялся лишний раз косить ими, смотрел лишь перед собой, при этом вдвое чаще обычного моргал. Шея еле ворочалась.
Сознание то меркло, то пробуждалось вновь. Он не понимал, наяву всё это с ним происходит или во сне, потому и называл такое состояние полусном.
Это началось чуть больше года назад, и повторялось, как он уже убедился, в ночь союза Бендиды и Сабазия. В полнолуние. Но первое время эта странная хворь, если её так можно назвать, была гораздо слабее. Месяц за месяцем она усиливалась. Сначала он помнил всё, что с ним происходило. Напасть переживал дома, в постели, как и любую другую «понятную» болезнь. Видел беспокойство матери. Она тоже быстро обратила внимание на закономерность повторения недуга и позвала знахаря. Тот лишь руками развёл и посоветовал ехать на Когайонон, к Залдасу, жрецу рогатого Сабазия. В Дакии тот был известен каждому мальчику. Именно он встречал юношей в «волчьих пещерах». Когда они выходили наружу, измученные, совершенно обезумевшие от конопляного дыма, он накрывал каждого серой шкурой под радостные приветственные крики взрослых воинов, увлекавших новоиспечённых «волков» в бешеный танец вокруг огромного костра. И они плясали в исступлении, часто теряя сознание.
Почти никто потом не помнил, что же происходило с ними внутри, но едва эта странная хворь вцепилась в Бергея, он осознал, что принесённые ею ощущения знакомы ему. Он уже переживал подобное там, в «волчьих пещерах». Но сверстники, которых он осторожно расспросил, не было ли с ними чего-то похожего, лишь пожимали плечами.
Эптар отвёз их с матерью на священную гору и там Залдас долго расспрашивал Бергея об ощущениях, потом заявил матери, что, если состояние мальчика будет ухудшаться, нужно снова привезти его сюда и оставить здесь. Мать изрядно перепугалась. Однако до этого не дошло.