В доме он нашёл свою обувь. Странно. Ведь он не снимал её вчера. Или снимал? Но зачем?
Поршни, скроенные из одного куска кожи, были порваны. Шнуровка лопнула. Бергей удивлённо покосился на свою разодранную рубаху. Царапин и ссадин на груди и животе хватало, в том числе имелись и свежие, явно заработанные прошлой ночью, но глубоких порезов не было.
Обувь пришла в негодность, и все же он попытался восстановить её, как смог. Связал разорванную шнуровку, обмотал ступни полосами, оторванными от подола рубахи. Надолго, конечно, не хватит.
Недоеденные остатки рябчика пропали. Он припас часть мяса, собираясь растянуть на всю дорогу, но пока где-то шатался ночью, его добычу стащил и умял кто-то другой.
Оставаться здесь было бессмысленно, Бергей чувствовал себя лучше. Вещей у него почти не было, потому сборы не затянулись. Разобравшись с обувью, юноша двинулся прочь от озера по едва заметной тропе, что вела на юго-запад. К Сармизегетузе.
III. Молния
Периодически отдыхая, он шёл весь день. Вскоре после полудня выбрался на широкую дорогу. По ней он шагал довольно долго. Уже сгущались сумерки, когда он услышал впереди нарастающий шум.
Бергей укрылся в лесу, но так, чтобы дорога просматривалась. Вскоре на ней появился отряд всадников. Римляне. Их было несколько десятков. Бергей начал считать, но быстро сбился. Они явно никуда не спешили, двигались шагом.
Когда колонна поравнялась с тем местом, где спрятался Бергей, один из всадников, ехавших впереди, оглянулся назад и что-то сказал командиру. Тот легко опознавался по гребню на шлеме.
Бергей заскрипел зубами. Он совсем не подумал о том, что его следы разве что криком не кричали: «тут шёл человек, а вот здесь он свернул в придорожные кусты». И, конечно же, любому понятно, что этот человек — точно не легионер. Их следы ни с чем не спутаешь.
Командир посмотрел на следы, потом взглянул в сторону Бергея. Тот, браня себя последними словами за беспечность, напрягся. Ему показалось, что его видно, как на ладони. Еле-еле смог подавить первый порыв — броситься бежать.
Римлянин не заметил его, постриг глазами кусты и отвернулся. Подчинённый что-то спросил у начальника. Очевидно, интересовался, не прикажет ли тот прочесать окрестности.
Командир задумался, но ненадолго. Покачал головой, сказал что-то и махнул рукой. Вперёд, мол.
Всадники продолжили путь. Бергей облегчённо выдохнул. Когда римляне скрылись из виду, он уже хотел вылезать из укрытия, но тут прямо над его ухом кто-то прошипел:
— Лежать!
Неведомая сила вдавила его в снег, чья-то мозолистая ладонь зажала рот. Он дёрнулся пару раз, но незнакомец держал крепко.
— Не ёрзай, парень.
Низкий густой голос звучал спокойно. Угрожающих ноток в нём не ощущалось, да и родная речь успокоила.
— Уберу руку, не вздумай орать. Понял?
Бергей дёрнул головой, вроде как кивнул. Незнакомец отпустил его и лёг на снег рядом. Освобождённый Бергей смог немного отодвинуться и рассмотреть пришельца.
На вид тому было лет тридцать или тридцать пять. Кареглазый, русоволосый. Не слишком длинная борода аккуратно подстрижена. Одет небогато, но очень добротно: кожаные штаны, длиннополая верхняя шерстяная рубаха-зира, сапоги, безрукавка из овчины. Шапка на голове, стало быть, не из простых. Все не новое, но и не изношенное.
За спиной мужчины висел туго набитый мешок, над правым плечом торчали две деревяшки. Обе они очертаниями напоминали топорище, но если одна таковым и являлась, то другая оказалась рукоятью фалькса.
Фалькс — «серп». Клинковое оружие даков, своеобразный двуручный меч. Имел длинный довольно широкий сильноизогнутый клинок с внутренней заточкой, как у серпа, и древко, сравнимой с лезвием длины. Фалькс являлся дальнейшим развитием фракийской ромфайи, от которой он отличался большей кривизной и шириной клинка.
Незнакомец приложил палец к губам и кивнул на дорогу.
— Тише, парень. Смотри.
Бергей осторожно приподнял голову.
В той стороне, откуда приехали всадники, снова нарастал шум. Только теперь он был куда сильнее. Шли люди. Сотни, а может быть тысячи людей.
Вскоре показалась голова колонны. Легионеры шагали по четыре человека в ряд. Все они были одеты в тёплые зимние плащи и короткие, чуть ниже колен штаны. Закрытые башмаки-карбатины вместо калиг. Длинные вязанные из шерсти носки-пебулии. Каждый легионер тащил на плече палку с перекладиной, на которой висели многочисленные мешки, котелки, корзинки. К этой же палке были привязаны киркомотыги, лесорубные топоры, заострённые колья для лагерного палисада.
Легионеры шли бодро, переговаривались. Было видно, что опасности они не ожидали, да и не удивительно — в этой части страны сопротивление даков практически сломлено. К тому же возможную засаду должен был вскрыть передовой отряд.
После того, как мимо залёгших в кустах прошествовали две центурии, на дороге появилась группа всадников — по всему видать, начальство. Следом шли знаменосцы.
Аквилифер, шлем которого покрывала львиная шкура, нёс золотого орла. Царь птиц, гордо раскинув крылья, украшенные венками, сжимая в лапах молнии Юпитера, сидел на перевитом алыми лентами древке, свысока обозревая бескрайние леса своих новых владений. Чуть поодаль шёл сигнифер с волчьей мордой на шлеме. Он нёс красный квадратный штандарт с вышитым золотом быком и надписью «LEG V» и ниже «MAC».
Аквила (лат.) — «орёл».
— Наши заклятые соседи… — прошипел незнакомец.
— Кто? — прошептал Бергей.
— Это Пятый Македонский легион. До войны он стоял в Эске, из всех «красношеих» ближе всего к нам. А теперь идут, как у себя дома, ублюдки. На север, значит, вас понесло? Знать бы зачем…
Колонна римлян растянулась на милю, но миновала спрятавшихся даков менее чем за полчаса.
Бергей замёрз. Чем дальше от страшной ночи, тем привычнее вело себя тело — мёрзло, уставало. Он подул на закоченевшие пальцы. Незнакомец поднялся на ноги и за шиворот встряхнул юношу.
— Ну, хватит валяться, вставай.
Он окинул Бергея оценивающим взглядом, задержав его на полуразвалившейся обуви.
— Ты кто такой, отрок? Как звать? Чей сын?
— Бергей. Сын Сирма, — не стал запираться юноша.
— Сын Сирма? — прищурился незнакомец.
Бергей промолчал. Незнакомец не стал дальше расспрашивать. Словно потеряв к юноше интерес, он отвернулся и вышел на дорогу. Осмотрелся по сторонам, взглянул на хмурое небо.
Бергей отметил, что незнакомец вооружён основательно: помимо топора и здоровенного фалькса за спиной, на поясе его обнаружился длинный кривой кинжал, а из голенища сапога выставлялась рукоять ножа.
— Быстро идут, не хотят разбивать лагерь, — сказал мужчина, — хотя до Апула засветло не поспеют.
— Это дорога на Апул? — спросил Бергей, качнув головой вслед удалившейся колонны римлян.
— Да. Ты что не знал?
Бергей отрицательно помотал головой.
Незнакомец хмыкнул.
— Ну, ты даёшь, парень. А шёл-то куда? Куда глаза глядят?
— В Сармизегетузу.
Незнакомец нахмурился.
— Зачем тебе туда?
Бергей не ответил.
— Чего молчишь?
— Надо, — огрызнулся юноша.