— Да пошел ты! — я изо всей силы бью его кулаком в плечо и, подцепив ремешок сумки, спасаюсь бегством.
* * *
Глава 13
Вторые майские выходные я люблю намного больше, чем первые — пусть в календаре их разделяют всего несколько дней, но природа за это время окончательно просыпается, и люди, ощущая терпкие, будоражащие ароматы цветения, тоже впадают в состояние измененного сознания и странную эйфорию.
Я встаю рано утром — с воплем петуха, и, кутаясь в старую ветровку и выдыхая облачка пара, тащусь в погруженный в предрассветные сумерки палисадник. В клумбах проклюнулись острые стрелки первых всходов, и бурно попер сорняк. Влажная из-за недельных дождей земля не нуждается в поливе, но я рыхлю ее и, по мере сил, избавляю растения от неприятного соседства.
Но, как только из дома Волковых начинают доноситься голоса и шаги, сворачиваю садовые работы и ухожу к себе.
Поплотнее зашториваю окно, кутаюсь в плед, устраиваюсь на кровати с ноутбуком и слежу за хороводом зефирок в чашке какао, принесенного мамой. Я снова и снова в красках вспоминаю наш разговор с Ваней — из головы не выходят его жестокие слова о моей подноготной и смеющиеся, сверкающие золотом глаза. По всему выходит, что он — благородный воин, ведущий людей к свободе и свету, а я — глава клана тьмы. Он презирает и осуждает меня и менять свое отношение не собирается.
От засевшей в груди досады я не могу продышаться, всхлипываю, болтаюсь по дому и не нахожу занятий по душе. Бросаю в диалог с Илюхой тупые мемы, и тот отвечает смеющимися смайлами. На выходных Рюмин принудительно задействован в посадке картошки — корячится с тетей Таней на «фазенде» в поле за поселком, однако свободную минутку для меня все же находит, и его поддержка как никогда ценна.
В обед от Илюхи прилетает ссылка на годичные курсы для абитуриентов, и я готова прыгать до потолка. Ведь эти курсы будут проходить на базе задонского филиала того самого вуза и гарантированно, без дополнительных испытаний, помогут мне поступить на юрфак в областном центре. Вот же оно — серьезное дело с прицелом на будущее, которое требует от меня отец. Правда, есть одно но: курсы стоят немалых денег, и я понятия не имею, понравится ли сей факт моему родителю.
* * *
На удивление, спустя пару дней вселенской скорби мама взяла себя в руки — высветлила кончики прядей, выбросила из кладовой старую одежду, а сегодня жарит на кухне свиные ребрышки под кисло-сладким соусом, печет шарлотку и, под танцевальные треки из девяностых, болтает по телефону с тетей Яной.
Сплетни для местных жителей — своеобразная терапия. Муссируя их, люди на время забывают о том, что собственная жизнь пуста, никчемна или вообще летит коту под хвост.
Сейчас, например, приятельницы с энтузиазмом перемывают кости Марине Волковой, и я, захлопнув ноутбук, превращаюсь в слух.
— Ты же знаешь, Ян, мы едва знакомы: Марина уехала почти сразу после того, как мы с Ромой поженились и начали строить этот дом. С Анной Игнатовной мы хорошо общались, но она не распространялась на эту тему… Да, я недавно заглядывала к ним — поздороваться, навестить. Марина пока и сама не знает, какие у нее планы. Все зависит от состояния матери и от того, как поведет себя Таня. Что? А… Ну, знаешь, я свечку не держала… Мальчишка хорошенький, на Марину очень похож. Жаль только, что неблагополучный.
Я подвисаю с открытым ртом и с минуту перевариваю услышанное. О чем они? Это Волков-то неблагополучный?
Да он, единственный в школе, ходит на занятия в костюме с иголочки, по памяти цитирует философов девятнадцатого века, заступается за молодняк и в дверях галантно пропускает девчонок вперед.
Хотя его неподвижный, вызывающий оцепенение взгляд и впрямь нехило пугает. Какими бы крутыми ни были Илюха и его товарищи, они так и не осмелились в открытую его ломать. А когда кто-то задевает его драгоценную Ингу, он реально начинает смахивать на стремного отморозка.
А, может, он такой и есть?
Лицо расплывается в злорадной улыбке, и я ничего не могу с ней поделать — грехопадение Волкова роднит нас и мажет одним миром. Если наш Ванечка не святой, зачем так старательно под него косит? Неужто боится, что ангелоподобная Бобкова не вынесет горькой правды и пошлет?..
«…Тронешь ее и будешь иметь дело со мной…»
Звучит многообещающе.
— Трону, Волков. Конечно я ее трону!
План созревает молниеносно.
Проигнорировав мамино приглашение к столу, я быстро влезаю в легкий сарафан в желтый цветочек, собираю волосы в хвост и, пробежав по гравию вдоль кирпичной стены внутреннего дворика, справляюсь с автоматической створкой гаражных ворот. На полках с инструментами с зимы хранятся аэрозольные баллончики с черной краской — их на новогодние праздники привезли отцовские кореша. Тридцать первого декабря здоровенные мужики пили в сауне водку, с визгом ныряли голышом в снег, а потом нарисовали на листе профнастила мишень и палили по ней из «Сайги».
К моей вящей радости, краска не загустела, шарик при встряхивании издает нежные щелчки. Бобкова живет дворов на десять ниже по улице, в столетней пятистенной избушке, доставшейся от прабабки. Когда-то давно, еще в первом классе, я бывала у них в гостях. Ее мать пекла вкуснейшие пирожки с абрикосовым джемом, пела красивые песни и заплетала Инге умопомрачительные косы, но обстановка в комнатах удручала, пробуждала желание помочь, и я еще долго таскала из дома конфеты для Инги и приставала к маме с расспросами, почему некоторые люди живут вот так.
— Потому что неудачники! — объяснил отец. — Вскидывают лапки и ни черта по жизни не могут. Они сами виноваты. Больше не вздумай с ней дружить, а то и на тебя привычка к нищете перекинется.
Воровато озираясь, я шагаю по узкому, покрытому трещинами тротуару — вокруг выбившихся из плена резинки кудрей порхают белые бабочки, голые щиколотки обжигает молодая крапива.
Дом Бобковых утопает в розоватых облаках цветущих плодовых деревьев, на веревке во дворе сушатся выстиранные вещи, недавно выкрашенный в изумрудный цвет штакетник забора загадочно поблескивает на солнце.
Райская идиллия.
От злости и азарта заходится сердце, трясутся руки и покалывает пятки. Быстро достаю из сумки баллончик и, встряхнув, вывожу поверх свежей зеленой краски крупные яркие буквы:
«Ло-хуш-ка».
Закончив с вредительством, поднимаюсь на цыпочки, сдергиваю с прищепок Бобковскую олимпийку и, размахнувшись, забрасываю в пыль.
— Ну, давай, ангелочек! Жалуйся своему спасителю. Пусть продемонстрирует истинную сущность!
* * *
Глава 14
Я жду последствий весь день: прислушиваюсь к звукам с улицы и шарахаюсь от каждой тени, но ничего не происходит — взбешенный Волков не выбивает дверь с ноги и не врывается в наш дом, не бросает камни в стекла и даже не вызывает меня в палисадник для внушений.
Пристально всматриваюсь в щелку между шторами, но в соседнем дворе тишина — только глупые курицы роют когтистыми лапами землю, хлопают крыльями и поклевывают блестящий поливочный шланг.
Неизвестность тяготит, и я выползаю на звуки попсы девяностых. Мама сидит за столом, нацепив очки, задумчиво перебирает какие-то квитанции, и я, поморщившись, почти до нуля сбавляю громкость.