— Что-то ты бледная, Лер. Как самочувствие? Измеряла температуру? — пристает мама, но не предлагает мне все отменить и остаться дома. Нам очень нужны отцовские деньги, и моя святая обязанность — во что бы то ни стало ему угодить.
— Измеряла, все жизненные показатели в норме! — вдохновенно вру я. — Лучше пожелай мне удачи!
Мама осеняет меня крестным знамением, шепчет какую-то молитву, целует в лоб, и я на негнущихся ногах выбираюсь на улицу, спускаюсь со ступеньки, преодолеваю дорожку во дворе и открываю калитку.
Несмотря на заверения отправить меня в Задонск с королевскими почестями, Илюхи нигде не видно, и с плеч спадает тяжеленный камень — может, Рюмина загребли в полицию, и ему придется ответить по всей строгости закона, а, может, его заела совесть, и он до скончания дней не высунется из дома. Обе версии не выдерживают критики — вероятно, он просто проспал, а я сворачиваю на узкую, поросшую молодыми лопухами дорожку.
Автобусная остановка — два стеклянных павильона под пластиковыми крышами — расположена в начале центральной улицы, оттуда раз в полчаса отъезжают маршрутки до Задонска. Двадцать минут по разбитым лесным дорогам, и частокол вековых сосен сменяется райцентром — городом со ста тысячами населения, пятиэтажками, супермаркетами, парком, ТРЦ и парой клубов. Иногда мы с Илюхой ездим туда просто по приколу — посидеть на благоустроенной набережной у небольшого пруда и примерить на себя роль продвинутых городских подростков, записать ролики для его страницы или сходить в кино.
Солнечное утро все еще дышит легким ночным морозцем, я дрожу и кутаюсь в бесполезный пиджак. Волнение скручивает внутренности, коленки подкашиваются, но подспудно я рада, что могу прогулять еще день — я слишком боюсь появиться в школе и своими ушами услышать, что Ваня действительно сильно пострадал, а еще — увидеть в глазах ребят осуждение.
Ускоряю шаг, обгоняю спешащих на маршрутку бабушек-торговок с клетчатыми сумками и тележками и сверяюсь со временем. У остановок подозрительно многолюдно — с дальних подступов узнаю суетящуюся Петрову, девчонок из девятого, наших тихушников и тщедушную фигуру Бобковой в строгих брюках и блузке будто с чужого плеча. Ну конечно же…
Я не думала, что Бобкова тоже может заявиться на довузовские курсы, но сейчас ни капли не удивлена — этот факт идеально вписался в канву всего произошедшего в последние недели. Что ж, моя задача сильно усложнилась, но в этом бою я ей не уступлю — просто ради того, чтобы напомнить, где ее место.
Повисает настороженная тишина, я ловлю на себе тяжелые взгляды, киваю ребятам в знак приветствия и благоразумно отхожу под второй навес — в конце концов, я не отвечаю за Рюмина и за то, что он сделал. Черт возьми, на сей раз я действительно ни к чему не причастна и вчерашним вечером чуть не сошла с ума!
Смахнув ладонью песок и пыль, сажусь на край пустой скамейки и невесело усмехаюсь — теперь от группы поддержки Бобковой меня отделяют два слоя грязного стекла и несколько потрепанных бумажек с объявлениями. Как же так вышло, что неудачницу Ингу на экзамен провожают двадцать человек, а я — Лера-холера, — дожидаюсь маршрутки в полном одиночестве?
— Тяжело быть изгоем, да? — раздается знакомый голос, и я, задохнувшись, рефлекторно цепляюсь за ремешок сумки. Надо мной возвышается Волков — в сером худи с надписью «Не разочаруй меня» и черной бейсболке, низко натянутой на глаза. Руки в карманах, левая скула распухла, на ней темнеет нехилый синяк, верхняя губа рассечена… Он жив, почти в порядке и первым со мной заговорил и, вместо того, чтобы придумать складную отповедь, я впадаю в прострацию и думаю только о том, как сохранить равновесие и не свалиться со скамейки.
С этими ранами он стал убийственно красивым и нравится мне в сто раз сильнее!
Волков по-прежнему излучает уверенность и спокойствие, ждет ответа и, кажется, издевается…
Волна облегчения смывает ступор прошедших дней, и я, шумно выдохнув, включаюсь в игру:
— Лучше иди и поздоровайся со своей Бобковой — твоя компания нужна ей, а не мне.
Но Волков не уходит — еле слышно зашипев, осторожно садится рядом, а я, уставившись на кучку шелухи под ногами, считаю про себя до десяти.
— Да, ей нужна поддержка, сегодня многое может решиться, — он по-свойски подпирает мое плечо твердым плечом. Двигаться больше некуда, я беспомощно пялюсь на него и лишаюсь дара речи — в его огромных черных глазах золотыми искрами мерцают отблески солнца… — Инга давно мечтает стать юристом, уехать отсюда и устроиться в кризисный центр, чтобы консультировать попавших в сложное положение подростков. Квота на курсы — ее единственный шанс на дальнейшее поступление в вуз. Это ты богатая и можешь позволить себе любой универ, а ее маме нечем оплачивать учебу.