— Что сделал? — не понял тролль.
— Спился.
— Деградировал, — повторил Урр-Бах. — Надо запомнить это словечко.
Кархи толкнул напарника и показал глазами в сторону окна. Возле него стоял призрак мага и с явным интересом слушал, о чем говорят соседи по башне. Заметив, что его обнаружили, маг подлетел к картинам, внимательно изучил их и растворился в воздухе.
— Живопись его не интересует, — с облегчением произнес Кархи. — Иначе может быть пришлось бы опять прыгать в окно. Чем новее направление в искусстве, тем злее его почитатели. Другой мог бы и ножичком полоснуть, прояви ты неуважение к его почитаемым картинам.
— На выставки буду ходить с дубинкой, — решил Урр-Бах. — Я смотрю, в кабаке работать не так опасно, как обсуждать картины.
— По всякому бывает, — признал Кархи и открыл ящик Тризоруса. — Смотри, внутри синим бархатом обита, — присвистнул он.
Тролль положил чуть было не утраченный просвещенным человечеством и эльфами шыдевр Хейлора и захлопнул ящик. Потом друзья вернули стол на место. Остальные картины просто прислонили к стене.
— Давай зайдем в "Эльфийский дуб", горло промочим, — предложил Урр-Бах.
— Пивко не помешает, — согласился Кархи. Заодно скажем девчонкам, чтобы не трогали здесь картины.
В Академию сыщики вернулись далеко за полночь. Урр-Бах никак не мог наглядеться на Нирру, а Кархи рассказывал всем желающим подробности поимки Тарзитского вампира, не забывая угощаться бесплатным пивом от благодарных слушателей. Кое-какие моменты вроде ночных засад в склепе и возле особняка пришлось, конечно, опустить, но и оставшихся подробностей хватило, чтобы напиться как на гоблинских похоронах.
— Смотри, Марсиэль и гордись своим будущим мужем, — сказал окончательно окосевший от пива Кархи подруге Нирры.
Марсиэль, не раздумывая, приступила к исполнению супружеских обязанностей, выразившихся в энергичной попытке протрезвить гоблина. Тонкая керамическая тарелка с недоеденным салатом хотя и разбилась о голову Кархи, но хмель из его головы не выбила. От тяжелого кувшина гоблина спас сам Бурх. Будущий тесть вовремя услышал, что в нем еще плещется пиво и остановил руку легкомысленной дочери. Кархи этого мига хватило, чтобы покинуть опасное место и по пути к выходу позвать за собой Урр-Баха. Через минуту не очень довольный тролль с ящиком в руке присоединился к болтуну и напарники пошли к месту учебы.
Перед тем, как лечь спать, сыщики тщательно заперли дверь в комнату и ставни окна. Кархи по привычке опрокинул по стулу возле этих уязвимых мест, а тролль положил возле себя дубинку, которую ему великодушно одолжил Бурх, позаимствовав ее у храпящего на полу орка.
То ли меры предосторожности помогли, то ли вор посчитал, что у бедных студентов из ценных картин остались только засаленные карты, но ящик с картиной был на месте. Урр-Бах поручил Кархи сбегать за завтраком и чем-нибудь освежающим, чтобы прояснить голову после вчерашнего. Кархи, у которого голова трещала и от выпитого, и от тарелки Марсиэли, которая оказалась куда тяжелее, чем можно было подумать, решил, что нечего терять времени на студенческую столовую и сразу направился к "Старой реторте". Благодаря ее богатому выбору, к приходу покупателя друзья вернули себе привычную остроту ума и бодрость тела.
Трезориус пришел не один. Рядом с ним стоял какой-то томный мужик в непонятной розовой рубахе. Покрашенные под седину волосы и толстые стекла очков с головой выдавали маститого эксперта, способного без устали молоть языком на любую тему за приличный гонорар.
— Господит Кузрон, — представил его Трезориус друзьям. — Он знаток современной живописи, особенно работ Хейлора, Брузеля и Нурриэля. — Я решил удостовериться, что это работа великого Хейлора.
— Только не жуйте холст, — попросил Урр-Бах, тщетно искавший на лице очкарика третий глаз. Не эльф, не урод с третьим глазом, — тролль сделал вывод, что знаток ему не опасен.
— Изумительно, экспрессивный примитивизм и инфантильный реализм, так верно передающий тщетность бытия и его эсхатологическую природу.
Урр-Бах вопросительно посмотрел на напарника. Кархи пожал плечами и закатил глаза
— Видите, картина не подписана его именем? — продолжил анализ Кузрон. — Юношеский максимализм, презрение к авторитетам и славе. Мазки решительные и широкие. Надо признать, слишком широкие. Светлая Девятка, молодой Хейлор писал большим пальцем ноги! — восторженно взвыл эксперт, позабыв о обо всем на свете. — Я обязан как можно скорее известить об этом всех любителей живописи! Это открытие станет самой обсуждаемым культурным событием в Эркалоне. Обещаю, статья в "Современной живописи" появится в ближайшем номере.
— Картина подлинная? — не выдержал Трезориус.
Взволнованный Кузрон непонимающе воззрился на клиента, но потом вернулся в суровую реальность.