Тенебрис замер, всматриваясь в сцену, развернувшуюся перед ним. В полумраке леса, среди деревьев, группа охотников со смутными лицами и острыми взглядами, захваченная азартом погони, мчалась за своей жертвой. Каждое движение казалось слаженным, как у хорошо отлаженного механизма. Сердца охотников стучали в унисон, отражая искреннюю жажду преследования.
Раненая лань, ее белоснежные ноги были изранены, выпрыгнула из-за кустов с ужасом в глазах. Она, словно ветер, неслась сквозь траву, но была слишком ослаблена, чтобы продолжать свой стремительный бег. Кровь, вытекающая из ее боков, оставляла следы на земле, как напоминание о том, что она — не просто жертва, но живое существо, борющееся за свою жизнь.
Внезапно в поле зрения Тенебриса появился герцог, присоединившийся к погоне с легкостью, грацией и решимостью. Его фигура была напряженной и внушительной, глаза светились настойчивостью. В след за остальными он врезался в самую суть происходящего, его движения были быстрыми и точными. Ганелон выкрикивал приказы своим товарищам, его голос пронзителен, как стрела, пронизывающая воздух.
— Не дайте ей уйти! — закричал он. — Она не сможет далеко ускользнуть!
Охотники, вдохновленные его присутствием, увеличили скорость, как будто сами деревья отступали перед их стремлением. Герцог с непоколебимой решимостью мчался следом, ловко маневрируя среди деревьев, он демонстрировал все свои навыки — их слаженность была как искусно натянутая струна, готовая разорваться лишь от малейшего прикосновения.
Немедля ни минуты, Сикарий стремительно поведал своего быстроногого коня вперед, стремящийся к группе охотников, теряющих дистанцию. Его тело было сосредоточено и напряжено, а ветер свистел в ушах, когда он словно стрелялся вперед, обгоняя всех, кто пытался назвать себя охотниками.
Скорость коня была потрясающей; мускулы на крупе животного напрягались и расслаблялись в ритме его мощного галопа. Вскоре Тенебрис оказался в центре событий, его четкий взгляд устремился к раненой лани, которая, несмотря на страдания, все еще пыталась споткнуться и увернуться от преследователей.
Отправив коня к началу погони, он натянул тугой лук, как спортсмен, готовящийся к соревнованию на пределе своих возможностей. В его руке стрелы были обречены лишь на успех. Сосредоточенность, накал страсти и безжалостность охотника сочетались в одном движении. Ветер поддержал его замысел, словно готовый стать спутником в этом той сказочной гонке.
Секундное затишье, в котором взорвался его крик в себе, и он выпустил стрелу. Лёгкая и изящная, она стремительно полетела, словно гигантская птица, вырвавшаяся из клеток загадки. Звонкая стрела прорезала воздух, оставляя за собой едва уловимый шлейф и зовя каждого зрителя, его работа была выполнена медленно и уверенно.
С точностью, на которую способен лишь мастер, стрела мягко вошла в шею жертвы, пронзая её с изяществом и безжалостной силой. Лань обмякла, издав тихий вздох, и её ноги подогнулись под тяжестью удара. Во мгновение ока её судьба была решена, и остальная часть группы охотников, завороженная действом, замерла в ожидании.
Сикарий сошел с коня, подойдя к истекающему кровью животному. Глаза его светились страстью и триумфом, этот миг ждали так долго — момент, когда жажда охоты приводила к результату. Взгляд охотников за ним наполнился восхищением и страхом перед его мастерством, в то время как в воздухе витал запах крови.
Сзади раздался низкий, пронзительный голос, который остановил всех на месте.