Аркан горделиво подбоченился и тряхнул головой: все-таки — не каждый из имперских владетелей сможет привести за собой такой отряд, не опасаясь оголить рубежи своего домена! Даже Краузе — и тот проходя сквозь Благородные ворота продемонстрировал всего четыреста шестьдесят латников в своих цветах! Конечно, были еще богачи-популяры Вермалены из Тимьяна, они тоже привели с собой настоящую армию, но… Появление Арканов запомнят надолго!
* * *
За полверсты до въезда в Кесарию Аркана встречал бургграф Штадлер с небольшим отрядом рыцарей в богато украшенной броне. Конечно, его предупредили о приближении к столице еще одного делегата. Каждого из принцепс электор кесарийский коннетабль должен был встречать лично — такова традиция.
Квадратная челюсть Штадлера была гладко выбрита, доспехи — сверкали, знамя стольного града Кесарии — пурпурный штандарт с золотыми ключами и короной — полоскалось за его спиной. Холодные синие глаза оптиматского аристократа не выражали ровным счетом ничего. Ни презрения, ни радушия, ни удивления от многочисленного и грозного эскорта Рема Тиберия Аркана.
— Ваше высочество, — сказал он. — Мы ожидали вас с Благородной стороны. Все делегаты прибывают туда.
— Мы малость заплутали, — ухмыльнулся Аркан. — Ваше сиятельство.
— Так, что перепутали берега Рубона Великого? — бургграф прекрасно понимал, что над ним глумятся. — Вам теперь придется проследовать через весь город!
— Проследуем, — кивнул Буревестник и испытующе уставился на Штадлера. — Будете нашим проводником?
— Довольно будет и герольда, — наконец презрительная гримаса прорвалась сквозь флегматичную маску кесарийского коннетаблья. — Йоганес! Сопроводите делегацию Аскерона на Благородную сторону. Клаус! Скачите вперед, предупредите стражу, пусть расчистят дорогу, освободят улицы… Вынужден откланяться, ваше высочество, дела не ждут!
— Храни вас Господь, ваше сиятельство, — смиренно склонил голову аскеронский герцог. — Свидимся на церемонии голосования…
Кто фыркнул — бургграф Штадлер или его каурый жеребец — понять было решительно невозможно. Вельможа развернул своего скакуна на месте и, задав коню шенекелей, сорвался в галоп вдоль городских стен. Его свита, горяча лошадей, последовала за своим господином.
— Орра! — выкрикнул Патрик Доэрти. — Войдем в Аскерон как на свадьбу⁈ С Богом — и с герцогом!
Ворота были раскрыты, изнутри, с улиц, площадей и переулков Ремесленной стороны доносился неясный гул. Гавор Коробейник негромко проговорил:
— Они знают. Они ждут вас, мой герцог.
Аркан тронул поводья, резким движением расправил знамя — и двинулся вперед.
— Всем смолкнуть, шапки снять с голов,
Он молится за нас!
Первым запел южанин, и Буревестник был ему благодарен: от кого-нибудь из старых ортодоксов, например, от Скавра Цирюльника, можно было ожидать скорее псалма «На реках Аскеронских», или еще чего-нибудь такого-же, мрачного и воинственного. И неуместного в данной ситуации. Все-таки они Кесарию не штурмом брать собрались… А Доэрти вовремя перехватил инициативу, и теперь пять сотен луженых глоток выводили «Путь герцога»:
Заткните шумных дураков,
Бог с нами — в добрый час!
Он с нами, с бурей за плечом,
И мы до смерти с ним!
Нам все невзгоды нипочём,
Мы знаем — победим!
Ворота были открыты, и на Ремесленную сторону Аркан въехал первым и на секунду ему захотелось протереть глаза: кажется, все ортодоксы Кесарии, вместе с женами и детьми высыпали на улицы, выстроились живым коридором и теперь — приветствовали аскеронцев!
Рем ожидал чего угодно: тишины на улицах, проклятий, комков грязи и отбросов, летящих из толпы… Конечно — он надеялся, что люли Гавора сработают, и хотя бы столичные ортодоксы примут его благожелательно, но — того, что на встречу выйдет вся община единоверцев, и вместо грязи девушки будут бросать зверобоям цветы, а взрослые матроны — протягивать свежий хлеб… Буревестник второй раз за этот день почувствовал себя дома.
— Дом — это люди, — тихо проговорил он.
А «Путь герцога» продолжал звучать в сердце оптиматских земель, и, кажется, кое-кто из толпы прекрасно знал слова!
— О дева, Господу молись,
Жена — люби и жди.
Вдова — чти память и гордись!
Мы с герцогом в пути!
* * *
V ЗНАМЕНА
Марш ортодоксов по Кесарии совершенно точно запомнился и столичным жителям, и аскеронцам. Если единоверцы из Ремесленной стороны встречали дружину Аркана откровенно радостно, а нелюди из Гетто — очень сдержанно, то в оптиматских и популярских кварталах хмурых воинов в шапелях и кожаных доспехах провожали плевки под ноги и злобные взгляды. На большее горожане не решались — наверное, сыграли роль слухи о свирепости западных ортодоксов. Ну и таблички на груди разбойников, развешанных вдоль дорог в герцогстве Краузе.
Провинциалы с побережья Последнего моря в свою очередь удивлялись громадности Кесарии, ее размаху, великанским мостам между островами, многолюдству, разнообразию архитектуры и грязи, царящей повсюду. Рем слышал негромкие разговоры воинов, которые едва сдерживались, чтобы не заматывать лица шарфами и поругивались на окружающее свинство.
Благородная сторона, конечно, была куда как более ухоженной. Герольды уже донесли весть о прибытии Аркана, и все обитатели элитного района высыпали на балконы и к окнам, вышли на мраморные ступени… Определенно — аскеронцы стали событием! Буревестник держал марку: спина прямая, рука со знаменем — на отлете, сдержанные кивок и взмахи руки оптиматским и популярским сеньорам…
Антуан дю Массакр тоже был здесь. Красивый, высокий, с наполовину седой шевелюрой черных как смоль волос, он стоял на крыльце гостиницы — ему, как не имеющему статуса принцепс электор отдельная усадьба не полагалась. Антуан вдруг бесшабашно улыбнулся, и приветствовал своего врага имперским салютом — кулак вверх! Аркан оглянулся: его бойцы скалились, разглядывая старых врагов — рыцарство Запада в цветах дю Массакра. Но, черт возьми, после рожи Штадлера и кесарийской «грызни бульдогов под ковром» (так выразился Арис?), даже смазливая рожа молодого дю Массакра показалась Рему вполне приятным зрелищем.
— Виват, Антуан! — выкрикнул он, а потом увидел злые ухмылки своих вассалов.
— Виват!!! — выкрикнули они, отдавая дань уважения сильному и достойному противнику.
— А-ха-ха-ха! — дю Массакр легко, свободно расхохотался и поднял над головой сомкнутые ладони, как будто передавая рукопожатие Буревестнику.
И это было правильно.
Многие из имперских принцев, князей и герцогов держали в Кесарии свои личные постоянные резиденции — и, соответственно, расположились в них. Однако, ортодоксы и популяры такой привилегией не обладали — на это имелись свои исторически обусловленные причины и предпосылки, и потому — их расположили в зданиях, находившихся во владении Императорского Двора. Отсюда возник и казус с размещением, потому и пришлось вмешиваться в этот вопрос Гонзаку — то есть, Диоклетиану Гонорию Фрагонару, который рядом со своим владетельным родственником теперь стоял на украшенном лепниной и статуями фоморов балконе старинного особняка и щурил глаза, провожая колонну аскеронцев оценивающим взглядом.