Что ж поделать, придётся засучить рукава.
Эфрам подъехал к стоявшему особняком скоплению двухэтажных кондо и нажал кнопку, сигнализируя парковочному аппарату. Воротца подались и, дёрнувшись, отъехали в сторону. Он проехал внутрь и аккуратно припарковался. Он не любил лишних телодвижений.
Он вошёл в нужный кондоминиум, не утруждая себя проверкой почты. Не должно туда прилететь ничего особенного, кроме счетов и рекламных листовок. Никто не знает, что он здесь. И, уж конечно, все, кто мог бы написать ему письмо, давно мертвы. Ха-ха.
Меган всё ещё была там, где он её оставил, в ванной.
Когда он открыл дверь, из гостиной ворвалась полоса света, выхватив её обнажённое розовато-белое тело. Она лежала на боку, полуобернувшись спиной, охватив трубы водопровода, похожая на улитку, высунувшуюся из раковины. Её длинные рыжие волосы стали матовыми и маслянистыми, в беспорядке ниспадали на плитки пола. По спине пестрили веснушки. Он часто выбирал веснушчатых девушек или девушек с родимыми пятнами. Отметины на коже суть знамения.
Он включил свет. Девушка застонала, но, разумеется, не пошевельнулась. Он не позволил бы ей этого сделать. Церебральный блок был по-прежнему активен.
Он потянулся к ней испытующим психоимпульсом. Когда зондирующий сигнал коснулся мозга, Меган вздрогнула и слабо захихикала: включились центры наслаждения. Эфрам про себя называл их наградополучателями. Там ещё кое-что оставалось. Не все клетки отказали. Их больше, чем он мог бы подумать. Ну что ж, лучше выпить её до донышка, прежде чем отпустить. Ха-ха. Не пропускай ни одной шлюхи.
Прежде всего он разблокировал её мозг: отключил частичный паралич. Девушка дёрнулась, изогнулась, как больная собака, обгадила себя жидкой тонкой струйкой и завалилась на спину. Эфрам поморщился от неприятного запаха и включил вентилятор, потом взял с полки освежитель и побрызгал им. Жимолость.
Он отложил флакончик с освежителем и осмотрел девушку. Отметины заживали, но гноились. Кроме того, некоторые пошли струпьями. Н-да, и впрямь недолго Меган осталось.
Она попыталась что-то вымолвить, каркнула:
— Слушай... хоть раз... не могу поверить... ты не...
— А всё ж придётся, — ответил он, посылая импульс в болевые центры — карополучатели. Девушка снова каркнула — всё, что она могла ещё изобразить взамен крика, — и выгнулась дугой. У Эфрама встал член. Ну, по крайней мере, немного напрягся.
Он сделал шаг к ванне и скомандовал:
— Иди сюда. Залезай. Лицом ко мне.
Он увидел её лицо: глаза тупо блуждали по двери. Вероятно, она думает о том, как бы протиснуться мимо него и сбежать. Сил у неё уже нет. Да и знает она, что он ей и шагу сделать не позволит.
Он наслаждался полнотой триумфа и подчинения девушки. Она всю дорогу сопротивлялась. Она оказалась лучше многих: те капитулировали, впадая в эдакое безумие с инвертированными ролями, начинали идентифицировать себя с Эфрамом, теряли осознание собственной личности. Скука. А вот Меган не такова. Она сражается до последнего вздоха. Молодчинка.
— Нет, — только и вымолвила она пустым голосом.
Он снова хлестнул её психическим хлыстом. Девушка дёрнулась, попыталась разрыдаться, но слёзные протоки давно пересохли. Губы потрескались от обезвоживания.
Поднялась на ноги. Снова задёргалась, как припадочная.
Эфрам потянулся к водяному крану и включил душ, подрегулировав его до комнатной температуры. Пар, закрывающий обзор, не нужен.
— Залезай, — повторил он.
Пьяно покачиваясь, Меган ступила в ванну. Может, её на это и не хватит? Он охватил ментальным зондом центр наслаждения, сильно сжал, словно банную губку. Последнюю неделю он её так высасывал, что теперь требуется дополнительная стимуляция. Она пыталась сопротивляться, но наслаждение захлёстывало. Эфрам перехватил контроль над системами управления её мозга, вломился в консоль всех биологических переключателей.