Глава 2
Прентис проехал во взятой напрокат «Тойоте Терсел» вниз по Сансет к Хайленд-парку, оттуда в Бархэм, пересёк скоростную автостраду, где от плотного металлического потока автомобилей отражалось яркое солнце. По извилистой, идущей под уклон дороге меж холмов, старых кондоминиумов и ранчо он добрался до Бэрбанка. Глаза его жгло, когда он въехал в Долину. Пальмовые деревья выгорели до пепельно-серого оттенка, подобного коже покойницы.
Артрайт когда-то заключил сделку с «Санрайз Студиос», и ему передали старый студийный актив — небольшое, переоборудованное под офис бунгало. «Санрайз» выкупила у «Метро Голдвин Мейер» много активов, а совсем недавно кто-то заполучил саму «Санрайз». Прентис не помнил, кто. Какая-то компания по производству слабоалкогольных напитков, а может, нефтяники. Или, не исключено, компания по производству слабоалкогольных напитков, принадлежащая нефтяникам, принадлежащим конгломерату по производству пластмасс. У ворот бунгало разместился «Чекпойнт Чарли»[6] в миниатюре. Чернокожий охранник в солнечных очках полицейского вида сверился со списком визитёров, просто чтобы увериться, что Прентис и впрямь приглашён Артрайтом на аудиенцию. Затем его направили на парковку F.
— Ф — для фуфла, — пробормотал Прентис, мрачно созерцая проплывающие мимо вереницы «Порше» и «Ягуаров». На парковке отыскалось только одно свободное место, но там трафаретом по асфальту было начертано: ЛУ КЕНСОН. Потрёпанная звезда потеряла контракт с «Санрайз» и Вылетела из Списка. Кенсон, скорее всего, вряд ли явится востребовать своё паркоместо, а Прентис уже опаздывал. Он не без колебаний — вдруг не повезёт? — припарковался там. Можно мыслить рационально, как математик, но в киноиндустрии лучше рассуждать категориями удачи и невезухи. Рано или поздно ты к этому приходишь.
Прентис вылез из машины и огляделся. Студия напоминала нагромождённые вкривь и вкось склады, а может, стойла с огромными распахнутыми дверьми. Залитые солнцем здания выглядели старыми и были выкрашены главным образом в унылый зелёный цвет. Краска облупилась. С другой стороны участка между зданий проглядывал фрагмент типичного жилого района: фальшивые фасады, используемые для съёмок типичных городских сцен в типичных полицейских боевиках.
Прентис взглянул на часы и почти вприпрыжку устремился по узкой дорожке между зданий. Он отыскал здание E и офис Зака Артрайта. Артрайт мог бы позволить себе роскошный офис в небоскрёбе из бетона и стекла, который «Санрайз» выстроила по соседству со старым студийным комплексом, но предпочитал оставаться в атмосфере золотого века Голливуда: на двери висела скромная табличка «Артрайт Пикчерз». Он привык к старомодным офисам-бунгало с потрескавшимися зелёными стенами и ненадёжными кондиционерами.
Впрочем, данный конкретный кондиционер работал даже слишком хорошо и издавал заметный шум, хорошо слышный из углового окна секретарши. Последняя, надо полагать, перестала его замечать. В комнате оказалось холодно, как в морге. Прентис вспомнил Эми, лежащую в холодильнике, выдвинутую с полки в лотке. Он старался об этом не думать, и целых полчаса ему даже удавалось.
Секретарша у Артрайта была пышногрудая, в обтягивающем платье, а ниже — тонкая, как ножницы. Золотистая тушь гламурно дополняла синие контактные линзы. Контактные линзы того же цвета, что и платье. Взъерошенные тёмные волосы оживляла золотистая полоска, и на золотой же цепочке с шеи свисал ньюэйджевый кристаллик.
— Привет, я Том Прентис...
Она подняла глаза от компьютера и одарила его мимолётной, но профессионально выверенной солнечной улыбкой.
— Проходите прямо в кабинет, Том, он вас ждёт.
Том, сказала она. А ведь они раньше не встречались.
С возвращеньицем в Голливуд.
Артрайт, само собой, говорил с кем-то по спикерфону, оседлав вертящееся кресло, которое упиралось в старинный стол с кожаной вставкой. Он носил выцветшие чёрные ковбойские сапоги и коричневую кожаную куртку, застёгнутую из-за слишком бойкого кондиционера. Длинные курчавые каштановые волосы были стянуты кожаными полосками в небольшой конский хвост. На остроносое мальчишеское лицо Артрайта загар ложился плохо, поэтому нос и щёки у него всегда выглядели слегка обгоревшими. Морщинки в уголках глаз и начинавший формироваться двойной подбородок выдавали неутешительную правду: он больше не был enfant terrible, как прозвали его журналюги всего пару лет назад. Зато у него недавно вышла пара хитов, занимающих первое и третье места по летним сборам, и выручки вполне хватало на новые громкие релизы. Все жаждали его увидеть, все хотели его очаровать, и Бадди, наверное, приложил немало усилий, устраивая Прентису встречу.