Я был в одиночестве последние семнадцать лет. А Ванесса в это время была матерью-одиночкой. Я не могу сохранить жизнь даже растению, не говоря уже о человеке. Чувство благодарности, настолько весомое, что у меня подкашиваются колени.
— Несс, я не...
— Мисс Осборн, ваше такси прибыло, — говорит служащий и открывает заднюю дверцу ярко-желтого седана.
— Веселого вам вечера, ребята. — Она сходит с тротуара с той сексуальной уверенностью, которая привлекает внимание каждого любящего женщин существа поблизости. — Увидимся утром. — Она протягивает служащему сложенную купюру и громко объявляет о своей благодарности.
Ванесса улыбается мне, а затем скрывается в машине. Я смотрю вслед удаляющемуся такси, и тут меня осеняет.
Она сказала, что увидится со мной утром.
Она задержится допоздна?
Одна?
Я говорю себе, что это не мое дело, и врываюсь в здание. Еду в лифте, повторяя эти слова. Оказавшись внутри, все еще говорю себе, что мне плевать на то, с кем Ванесса может встретиться за ужином и с кем останется до утра.
И вдруг я оказываюсь у двери Хейван и стучусь.
Она распахивает ее.
— О, привет.
— Эм... ты не знаешь, с кем сегодня ужинает твоя мама?
Она прикусывает нижнюю губу и, задумчиво, изучает мое лицо.
— Я думала, она ужинает одна.
— Я видел ее внизу, и она выглядела... она была одета так, словно собиралась на свидание.
Ее брови сходятся вместе.
— Она идет на свидание сама с собой, — говорит она медленно, как будто английский не мой родной язык. — Женщины наряжаются не только для парней, знаешь ли.
— Ясно. — Я переминаюсь, чувствуя осуждение в глазах семнадцатилетки. — Но она сказала что-то о том, что будет дома утром? Или увидится со мной утром...
— О, боже, ты ревнуешь!
— Что? — Я отшатываюсь от визгливого, высокопарного обвинения. — Я не ревную. Просто беспокоюсь за твою маму, которая ночью одна в Нью-Йорке.
— Точно ревнуешь. — Она скрещивает руки на груди и ухмыляется.
— Что... нет. Что? Я пойду приму душ. Мы должны уйти отсюда в шесть. — Я отворачиваюсь и направляюсь в свою комнату. — Тридцать! Шесть тридцать.
Ее хихиканье следует за мной по коридору.
Соберись, Норт!
ГЛАВА 16
Хейс
Хейван написала мне, что встретится со мной внизу, в холле. Думаю, она собралась пораньше и хотела пообщаться с Дэвидом до нашего отъезда. Именно там я и нахожу ее в шесть тридцать. Она опирается локтями на стойку консьержа, подпирает подбородок руками и смотрит на Дэвида влюбленными глазами.
Что, черт возьми, делает этого парня таким особенным? Наверное, это из-за французского акцента.
— Машина ждет, — говорю я вместо приветствия.
— Мистер Норт, — нервно произносит Дэвид. — Добрый вечер...
— Ты готова? — спрашиваю Хейван.
— Да. Пока, Дэвид. — Она обходит его стол и приподнимается на цыпочки, предлагая ему свои губы.
Парень колеблется, словно не хочет целовать ее у меня на глазах. Затем наклоняется и чмокает ее в каждую щеку.
— Увидимся, когда вернешься.
Она кажется ошеломленной, как будто переваривает его более холодный ответ.
— Хорошо.
Я жестом велю ей идти впереди себя и замечаю, как Дэвид оценивающе смотрит на ее задницу.
— Господи, — рычу я и следую за ней. Как Ванессе это удается? Хейван выглядит на двадцать пять, а не на семнадцать. И на ней дизайнерский комбинезон, который полностью открывает спину. Она очень похожа на свою маму, но моя ДНК дала ей дополнительный рост, более светлые волосы и, конечно же, узнаваемые карие глаза.
Наша дочь сногсшибательна.
Внутри меня возникает конфликт, когда я ценю ее красоту и хочу поделиться ею с миром, и одновременно хочу спрятать ее подальше. Я и представить себе не мог, что когда-нибудь почувствую это.
Парковщик ждет, открыв для нее дверцу моего внедорожника.
— Что это, черт возьми, было?
Я едва успеваю закрыть дверь, поэтому у меня уходит минута на то, чтобы понять, что именно она имеет в виду.
— Он поцеловал меня в щеку, как будто я его младшая сестра или типа того.
Я направляю машину в сторону ресторана Джордан и молюсь, чтобы там не было пробок, потому что у меня нет ни малейшего представления о том, как вести этот разговор.
— Я не понимаю, — продолжает она. — Вчера вечером он без проблем засунул свой язык мне в рот, а...
— Мне не нужно слышать...
— ...теперь не хочет поцеловать меня в губы?
— ...детали.
Она выдыхает несколько вдохов в ладонь.
— Мятная свежесть. — Опускает зеркало солнцезащитного козырька и осматривает свое лицо. Зубы. Захлопывает его. — Придурок. Никогда больше не позволю ему прикасаться ко мне...
— Хейван, пожалуйста. — Я сжимаю руль с такой силой, что костяшки пальцев белеют.
— Что! — огрызается она.
— Он пытался быть уважительным. — Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы она перестала делиться интимными подробностями.
— Это не имеет никакого смысла. Мы встречаемся.
Вот видите! Вот почему мне нужна здесь Ванесса. Дерьмо.
— Я был там, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. — Он хотел проявить уважение, потому что я стоял прямо там.
— Значит... он тебя очень уважает.
— Да.
— Потому что ты?..
— Его босс и твой... отец. — Я прочищаю горло. — Но в основном из-за второго.
— Давай-ка я проясню. Он будет целовать меня и прикасаться ко мне...
— Мне не нужны подробности.
— Отлично. Мы точно переспали. Много раз. Но это его уважение к тебе. До такой степени, что он будет уважать то, что хочешь ты, а не то, что хочу я?
Я открываю рот, чтобы ответить. Закрываю его. Открываю снова. Затем решаю, что у меня нет достаточного ответа на это.
— Вау, — говорит она и смеется без юмора. — Похоже, мы вернулись в восемнадцатый век. Сколько ты был в моей жизни, всего секунду? И он оказывает тебе уважение. — Она качает головой и смотрит в окно, а затем снова поворачивается ко мне. — Могу я задать тебе вопрос?
Нет. Только не без твоей мамы. Ни в коем случае.
— Каково это — получать столько уважения только потому, что ты родился с членом и яйцами? Мне искренне любопытно узнать, на что похоже такое право. — Она поднимает брови, ожидая ответа.
— Я, э-э… Я никогда раньше не думал об этом в таких терминах. — На самом деле она права. Именно ей он должен оказывать максимальное почтение. Не мне. Или кому-то еще. — Ты права. Он облажался.
Словно выдернули вилку из розетки, все ее тело расслабляется.
— Спасибо. Он действительно облажался.
— Если это что-то значит, я верю, что он пытался...
— Не защищай его.
Киваю, чувствуя прилив гордости. Ванесса всегда была самой сильной женщиной из всех, кого я знал. Я думаю о том, как она вложила это в нашу дочь и дала ей силу и уверенность в себе, чтобы понять, когда Хейван получает меньше, чем заслуживает. Разве есть больший подарок, который мать может сделать своему ребенку?
— Знаешь, ты очень напоминаешь мне свою маму.