Хейс хватается за верхнюю часть дверного проема, и я притворяюсь, что не замечаю его пресс, который проглядывает над джинсами.
— У меня есть идея.
— Молодец. — Нажимаю на спам-письмо о распродаже грилей для барбекю и читаю его, как будто это самое ценное электронное письмо, которое я когда-либо получала.
— Надень ботинки и носки.
Я бросаю на него сердитый взгляд.
— Нет.
— У тебя есть три варианта, Несс, и я клянусь своей жизнью, что буду уважать любое твое решение.
Я кладу телефон и жду, когда он продолжит.
— Первый: ты надеваешь ботинки и носки и идешь со мной. — Он делает шаг в мою комнату и приближается к кровати. — Второй: ты скажешь мне, чтобы я отвалил, и я оставлю тебя в покое до конца выходных. — Теперь он у моей кровати. Наклоняется надо мной, кладет руки по обе стороны от моих бедер, его рот всего в нескольких сантиметрах от моего. Хейс опускает глаза к моим губам, и они вспыхивают. — Третий: ты продолжаешь устраивать ссоры, и в итоге мы будем трахаться до тех пор, пока никто из нас не сможет ходить. — Он не покидает моего пространства. — Решай.
Мое сердце колотится так быстро, что я чувствую его на своей шее. Хейс так хорошо пахнет, свежими табачными листьями и кожей. А его губы так близко — это искушение, от которого не откажется ни одна душа на земле.
Я тяжело сглатываю.
— Я возьму туфли и носки, — пищу я.
Один уголок его рта приподнимается.
— Хороший выбор.
С этими словами он поднимается с кровати и уходит.
Я падаю на бок и делаю глубокий вдох. Что, черт возьми, со мной происходит? Хейс — самый сильный наркотик, и после семнадцати лет трезвости я сильно сбилась с пути.
ГЛАВА 23
Хейс
— Каток? — говорит Несс, когда мы подъезжаем к ультрасовременной ледовой арене в Бруклине. — У меня нет коньков.
— Не волнуйся об этом. Пойдем.
Она встречает меня на тротуаре перед массивным сооружением из стали и бетона. Каток используется для тренировок НХЛ и открыт для публики в определенные дни.
Я открываю перед ней дверь, и запах льда и топлива для заливочной машины смешивается с ароматом резиновых ковриков и попкорна.
— Мистер Норт. — Менеджер арены приветствует нас в холле. — Рад снова вас видеть. Давно не виделись.
— Пол. — Я пожимаю ему руку. Я позвонил ему вчера и спросил, могу ли арендовать лед только для себя на час. Хотя не был уверен, что возьму с собой Ванессу, но рад, что она решила пойти со мной. — Это Ванесса.
Они вежливо приветствуют друг друга.
Просто нахождение в этом пространстве помогает мне дышать немного глубже, мои мышцы медленно расслабляются.
— Для вас все готово.
— Спасибо. — Я беру Ванессу за руку и веду ее на каток арены, окруженный рядами скамеек для зрителей. — Сюда.
За дверями раздевалки воздух теплее. У меня есть отдельный шкафчик, где я храню свое снаряжение, а на скамейке перед ним лежит пара женских хоккейных коньков седьмого с половиной размера.
— Это для тебя. — Я указываю на коньки. — И это... — Я открываю свой шкафчик и достаю куртку на гусином пуху.
— А ты что наденешь? — Она надевает куртку поверх футболки с короткими рукавами, достаточно обтягивающей, чтобы отвлекать внимание.
Я надел термобелье под одежду перед тем, как мы ушли.
— Я в порядке.
Похлопываю по скамейке рядом с собой, мы садимся и начинаем зашнуровывать коньки.
— Это потрясающее место. — Она запрокидывает голову назад, чтобы изучить майки НХЛ, висящие на стенах, а также черно-белые снимки различных хоккейных матчей. — Я и не знала, что ты все еще катаешься на коньках.
— Да, ну... — Я сильно затягиваю шнурки. — На самом деле никто не знает.
— Совсем никто?
Я завязываю последний шнурок и встаю.
— Только ты. — Протягиваю ей руку. — Готова покататься?
Ванесса берет мою руку и шатается, когда встает на ноги.
— Надеюсь, вспомню, как это делается. Я не каталась на коньках с тех пор, — она качает головой, — я даже не помню когда.
Я не отпускаю ее руку.
— А я помню, как ты впервые встала на коньки.
— Конечно помнишь. — Она закатывает глаза. — Это было незабываемое первое свидание.
— Откуда мне было знать, что ты никогда раньше не стояла на коньках? — Я хихикаю, вспоминая, как она прижималась к моему телу, боясь упасть на лед. Ощущение ее прикосновения ко мне, ее руки, сжимающие мою одежду, не позволяли оставаться джентльменом. А слова, слетавшие с ее губ при каждом падении от потери равновесия? Она проклинала все на свете, включая меня. — И по сей день это лучшая прелюдия, которую я когда-либо испытывал.
Ванесса откидывает голову назад, и смех вырывается из ее горла. Я смотрю на нее, ошеломленный красотой, когда звук охватывает меня.
— Ты сумасшедший.
Я заправляю темные волосы длиной до челюсти ей за ухо, удивляясь, как это возможно, чтобы она стала еще красивее после стольких лет.
— Насколько я помню, это ты напала на меня, когда мы вернулись к моей машине.
— Это неправда! Это ты... — Она моргает, и ее взгляд становится расфокусированным.
Я жду, когда воспоминания о нашем первом свидании полностью вернутся к ней.
Она хмурится.
— Я ударилась о переключатель скоростей, и у меня остался синяк на бедре.
— Ты ударилась о рычаг переключения передач, когда перепрыгивала через центральную консоль, чтобы оседлать меня.
Ее лицо краснеет, и она прикрывает рот.
— О, боже, ты прав.
Я подмигиваю.
— Лучшее свидание в истории. — Я веду ее к двери, ведущей на лед, стараясь идти медленно, пока она не освоится на коньках.
— Но сейчас это не свидание, — говорит она, ее голос ровный и твердый.
Я прячу тайную улыбку.
— Конечно, нет.
— Я стала лучше кататься, да?
На моей рубашке остались следы от сжатия кулаками, а на спине и животе — следы от ее ногтей — доказательство того, что за годы, прошедшие с нашего первого свидания на коньках, Ванесса точно не стала кататься лучше.
— Хочешь знать правду? — говорю я с улыбкой, все еще чертовски счастливый от того, что она в моих объятиях, как и все эти годы назад.
Она поднимает на меня взгляд, ее подбородок практически упирается в мою грудину.
— Нет.
— Намного лучше.
Она рычит и снова пытается встать на ноги.
— Могу предположить, что ты каталась на коньках раз или два с тех пор, как была на льду со мной. Подумал, может, ты брала Хейван?
— С чего бы, — ворчит она, с трудом держась на ногах, — мне это делать?
Я отталкиваюсь ото льда и легко скольжу к краю катка, где она может ухватиться за бортик. Ванесса цепляется за него, но одна нога ускользает из под нее.
— Черт. — Я обхватываю ее за талию, и она снова приклеивается к моей спине. — Давай попробуем что-нибудь сделать. Повернись.
Благодаря поддержке моих рук и бортика ей удается повернуться, не шлепнувшись задницей о лед.
Я подхожу к ней сзади, обхватываю рукой ее грудную клетку и прижимаю к себе. Она сжимает мое предплечье, которое лежит чуть ниже ее груди. Мне всегда нравилось, как хорошо она прижимается ко мне. Свободной рукой придерживаю ее за бедро и приникаю ртом к ее уху.