Сила жребия кончилась с разгромом бургундской армии. Вникаешь ли, гипербореец, сколь трудная задача выпала нам?.. Однако же судьба бургундца сделала дело за нас.
Гундихар был нетерпелив, с ним случались приступы отчаянной отваги. Вернее обратное: отважного отчаяния. Не вынеся тишины плена, он сумел поджечь ночью дверь своего узилища, и когда огонь подточил доски, разбежался от стены - и проломил их всем телом. Он выбрался в одну из боковых бойниц башни, надеясь спрыгнуть на стену. Но возбуждение крови погубило точный расчет. Это была безлунная ночь, тьма до небес стояла подземная. Гундихар перепутал бойницы и пролетел мимо стены. Мы услышали глухой удар об землю и тягучий стон - так стонут волки, попав в ловчую яму.
Когда ко крепостному рву поднесли факелы, Гундихар на его дне уже изошел кровавой пеной, но еще смог поднять одну руку. Он назвал мое имя, гипербореец, я вложил ему в руку его меч, и я исполнил его последнее желание... его собственной рукой, крепко сжав ее...
Всякий воин знает цену двух смертей: в постели и одиночестве - позор, на поле битвы - слава. Цена третьей смерти теперь известна только мне и тебе. Смерть от руки невинной девушки - в первую брачную ночь. Эта цена - вечная сила! Гундихар пирует в Валхалле со своими богами. Пусть пирует. Души северных принцев готовятся к бою.
- Настанет день гибели богов, и огонь поглотит Валхаллу... - Какой эпический озноб прокатился по моему хребту, когда я возвестил Аттиле апофеоз варварского духа!
- Твои боги проснулись, гипербореец! - столь же эпически ответил Аттила. - Истина известна им. Они слышат меня.
Вне времени и пространства, не на земле и не на небесах, в яйце Кощеевой смерти, в красном свете полыхающей Валхаллы наступило безмолвие.
Не вытерпев этой кромешной вечности, я задал вопрос:
- Базилевс, что сталось с Брюнгильдой?
Аттила качнулся в печальной улыбке:
- К Брюнгильде сватался сын Мундзука...
Меня влекло в глубину тайн:
- Сын Мундзука жаждал подставить шею под ее секиру?
- Сын Мундзука жаждал третьей смерти, о которой не знал Ахиллес, - ответил вождь гуннов. - Но опоздал. Она приняла вашу веру, никеец, и затворила себя где-то в Иллирии. Можешь радоваться.
Пост скриптум Песни о Нибелунгах поразил меня.
- Потомки не будут знать правды - ни о гибели Гундихара, ни об обращении Брюнгильды в христианку, - провещал я самое простое пророчество.
- Ни о моей смерти, - беззвучно рассмеялся Аттила. - Уход Брюнгильды закрыл мне путь к силе. Я опасался, что - навсегда. Ты... кем ты ни был... ты открыл мне его вновь. Маг, за которым ты послан богами или духами, - здесь. Ты видишь его. Ты достиг цели.
Ничего не произошло.
Даже масляные огоньки не дрогнули.
Духи робели перед Бичом Божьим?..
- Ты можешь остаться с ним, - сказал о себе Аттила в третьем лице. - Стать его первым прорицателем.
Я был уверен, что Аттила прекрасно знает мой ответ лучше любого прорицателя. Я даже не раздумывал:
- Базилевс, мой Бог ныне влечет меня на восток, на земли далеких предков.
Аттила кивнул.
- Я дам тебе охрану в двадцать воинов, охранный знак и послание к любому из каганов на востоке... Захочешь, вернешься. Просишь что-либо еще?
Отправить меня в Рим других веков, к моим родителям, не мог даже он, гроза Римской Империи. Ради благодарственного поклона я отогнал прочь, на полтора десятка веков, свою интеллигентскую гордыню.