Но я вспоминаю их с уважением. Я благодарен им за их сытные обеды, за их невозмутимость по отношению к моему дурному характеру и за прекрасную библиотеку.
Как-то я просидел две ночи кряду, рассчитывая геометрическое толкование Песни Песней. Я подарил его авторство верховному жрецу "третьей буквы". Он пришел в восторг. Так я расплатился со своими новыми учителями, и железные врата выпустили меня прочь.
Я уже начал принюхиваться к понтийским ветрам, ветрам с моей родины, однако течение судьбы увлекало меня теперь в глубину Египта, в дряхлеющее сердце жреческой державы - в Мемфис.
Мой Гений подсказывал мне, что там я найду себе скорее врагов, чем единомышленников, но он же упорно вел меня в новый водоворот: там, в Мемфисе, меня ждала встреча с людьми, равными мне по силе прозрения, там мне суждено было узнать, как жить дальше.
В Мемфисе я встретил сильных. Даже среди служителей Сераписа, алебастрового бога, зачатого царским скипетром, я нашел людей, прозревавших тени в глубинах времен, огненный вихрь в глубинах земли и пыльные дороги в небесных сферах. И они жили за железными вратами, высокими вратами, но я устал от одиночества и потянулся к ним душой. Мне уже почудилось, что среди них я наконец пойму, кто я и зачем я зрячее других.
Мою силу сразу признали. Меня обхаживали и боялись, как боятся алтарного огня на корабле. Я прошел посвящение. Когда я испытал могильную тьму и тишину, миновал подземные лабиринты, завесы огня и воды, видения демонов и чудовищ, искушение плоти поцелуями обнаженных красавиц и вышел на свет, высоко держа над головой факел, - солнце ударило мне в глаза. Я на миг ослеп. Когда же я вновь поднял веки, я увидел, что передо мной разостлано белое одеяние "посвященного", а мои новые братья стоят вокруг меня в слезах умиления. Я пригляделся к их слезам, и мое сердце похолодело от ненависти. Я понял, к чему им сила и зачем они выводят на стенах знаки бытия, укрывая их железными вратами. Не от глупости и невежества толпы укрывают они тайну. Не совершенство сердца нужно им, но совершенство власти, власти безупречной, как оскал леопарда, живучей и неистребимой мечом, как легион крыс, снующих по городским подвалам, - власти над душами людей, духами, царями и стихиями.
Я едва сдержался, чтобы не бросить факел на лучезарно-белую ткань.
- Ты мнишь из себя пустынного льва и хочешь свободы, которой никогда не достигнешь, ибо ты человек, а не бог, - по-учительски ласково сказал мне верховный жрец, легко разгадав мою душу, - Ты не прошел последнего испытания. Ты не полюбил своих братьев. Хочешь уйти - иди.
Он указал мне на железные врата, открыть которые было бы не под силу и фаланге Александра. "Белые братья" как один презрительно усмехнулись. Я оценил врага, но почувствовал, что сейчас смогу сделать то, что никогда не мог и больше никогда не сумею. В моем сердце ненависть вступила в союз с гордостью - в тот миг я был непобедим любым оружием, побеждающим живую плоть. Я прошел воду и огонь - теперь мне предстояло пройти железо.
Не ответив ни слова, я разделся донага. Я пошел вперед широким шагом и у самых врат задержал дыхание. Я прошел сквозь врата, как сквозь куст терновника - вся моя кожа осталась на заговоренных узорах внутреннего слоя ворот.
От боли я не устоял на ногах и упал на мостовую. Теряя сознание, я еще успел испугаться, что прилипну к камням всем телом.
Меня подобрала шлюха из Римского квартала. Она обмазала меня сметаной, завернула в простыни и отпоила козьим молоком. Я прожил у нее полгода.
"Посвященные", оправившись от изумления и трезво поразмыслив, решили мою судьбу за меня: для них я был слишком сильным и чересчур осведомленным. Они меня выследили. Но их наемным убийцам я заморочил головы, и ночью, в сумраке нашей лачуги, они перерезали друг друга.
Надо было уходить, забрав с собой Синтию - так звали мою спасительницу. "Братья" не простили бы ей моего исцеления.
Сил на уговоры тратить не пришлось. Италийка-полукровка, всю жизнь прожившая в Мемфисе, Синтия только о том молила богов, чтобы перенесли ее в Рим и сделали любовницей магната или преторианца. Все ее разговоры сводились к одному: скопить бы денег, завести бы удачное знакомство - и в Рим, без оглядки.