И тут опять мои иллюзии проснулись. На спине у мужичка, словно рюкзак, висело существо. Видели максимально опустившихся алкашей? Таких, с опухшими лицами, заплывшими глазами, какой-то синюшно-коричневой кожей. Она у них еще такая, словно они начали усыхать, и, где нет отеков, висит складками. Вот представьте, что такой алкаш продолжил усыхать, пока не усох до полуметра, а кожа при этом осталась прежнего, нормального размера. И теперь висит на нем грязными сине-бурыми складками. Человек-шарпей, во! И вот такой человек-шарпей, лишенный одежды, сейчас висел на спине у мужичка, держась куцыми кривыми ручонками за уши, и рулил выпивохой, тревожно оглядываясь то на меня, то на Катю.
Вербовщица ускорила шаг и обогнала мужичка, преградив тому дорогу. Тот неуверенно остановился и принялся крутить головой, словно не мог понять, что за преграда возникла у него на пути. Он сделал шаг влево, и Катя шагнула туда же, не давая ему пройти. Шаг вправо, и вновь она не дает ему дороги. Поймав мой взгляд, девушка крикнула: «И не говори, что он просто в стельку пьян и поэтому не среагировал!», после чего распахнула плащ. Под плащом точно ничего не было, ну или распахнула она сразу с рубашкой. Но мужичок закрывал весь обзор. А еще мне словно песка в глаза насыпали. Но не полностью насыпали, а так, что я не мог даже попытаться посмотреть ей на грудь в попытках хоть что-нибудь увидеть. На лицо смотрю — все нормально, но снизу глаза чешутся. Но землю посмотрю — уже под верхними веками жжение. А мужик лишь озадаченно почесал затылок, после чего поднял указательный палец вверх, словно его посетила гениальная мысль, и он вновь развернулся и очень быстро зашагал в противоположную сторону.
— Ну щас, ага. — саркастично ухмыльнулась Катя, уже успев запахнуть плащ обратно.
После чего, поправив одежду, вскинула правую руку перед собой и сделала жест, как в боевике. Когда какой-нибудь мастер боевых искусств вонзает руку противнику в грудь и хватает его сердце, а потом прокручивает и вырывает кровяной насос. Тварь, сидевшая у мужичка на спине, пронзительно вскрикнула и лопнула, растворившись в воздухе. И лишь какая-то искорка проплыла по воздуху и впиталась в ладонь вербовщицы. А мужик, где стоял, там и упал на тротуар. И ВСЕМ ВОКРУГ БЫЛО ПОФИГ!!! Никто на них не смотрел, кроме меня, а прохожие, пусть даже и не многочисленные, аккуратно их обходили, даже не замечая.
Катя, брезгливо поморщившись, несколько раз отряхнула ладонь, словно запачкалась в нечистотах, после чего по-залихватски свистнула. Будто собаку издалека подзывала. Что неожиданно, по крайней мере — для меня — собака прибежала. Прямо из воздуха, без каких-бы то ни было порталов и прочего, выбежал радостно виляющий хвостом шпиц и приветственно гавкнул.
— Убери его в тень. Пожалуйста. — Катя указала пальцем на пьяное тело.
Шпиц два раза тявкнул в ответ и, не переставая вилять, ухватил мужичка зубами за левую ладонь и вообще без усилий потащил того под ближайшее дерево. Закончив с заданием, собачка подпрыгнула на месте, вновь подавая голос.
— Молодец, Лиза, спасибо. Можешь идти. — Катя кивнула шпицу головой и слегка кивнула.
Собачка еще два раза тявкнула, фыркнула, встряхнулась и точно также, как появилась, ушла прямо в воздух, словно свернув за невидимый угол. А вербовщица вернулась ко мне.
— А-а-а-а… — указывая на мужика, лежащего без сознания в тени дерева, протянул я с открытым ртом.
— Ой, полежит с полчаса и очухается. — брезгливо отмахнулась она. — У него здоровья еще лет на двадцать пьянок.
— А-а-а-а… — протянул и похлопал себя ладонью по плечу, указывая за спину.
— Лярва. Неприкаянная душа алкаша. Вроде, его дед. — отмахнулась она. — Сдох, захлебнувшись в пьяном сне собственной блевотой. После смерти деградировал вот в то самое, что ты видел. Такие сущи питаются энергией носителя и заставляют их бухать. Энергия из пьяного тела для лярвы в несколько раз питательнее обычной.
— А-а-а-а… — я опустил руку и расположил ладонь параллельно земле, ладонью вниз.