Серафима улыбнулась.
– Что вы молчите? – чуть требовательно и с интонацией претензии произнес Никита. – Скажите: «Да знаю я, Ник, что ты не маньяк! Уж мне ли не знать об этом!»
Серафима ухмыльнулась и высвободила свою руку.
– Мне не очень приятно, что вы так со мной общаетесь!
– Ну да, ну да! Где я и где вы! Вы же умеете выворачивать людей наизнанку, считывая всю информацию о них… Как вы говорите? Из инфополя? А кто я? Обычный человечишка, не умеющий и строчки прочитать из чужих мыслей, да даже в своих угораздило запутаться!
«Какой-то липко жалкий оказался, – подумалось Серафиме. – На фиг я с ним тащусь?» И она чуть замедлила шаг в нерешительности.
– Пойдемте-пойдемте, чуть-чуть осталось,– взял Серафиму за руку Никита и потащил за собой, как маленькую.
Это было вообще выше любого понимания происходящего!
Серафима, нахмурившись, подчинилась и так и пошла следом, чуть отставая, действительно как маленькая, за ручку.
Они вошли в просторное парадное старинного питерского особняка и, поднявшись на второй этаж, вошли в громадную квартиру с высоченными потолками и больше похожую на дворец, чем на жилище психолога.
– Можно не снимать обувь, у меня уборщица каждый день, – вытирая обувь о достойный этого гордого звания ковер, пригласил Никита войти гостью. – Проходите. Это хоромы моей маман. Она купила на зарплату от работы в Скорой и оставила мне наследство жизней на десять. Походите, осмотритесь, до чего доводит жизнь с неправильными установками! Шикарно? Роскошь? Только маман больше нет и пользоваться этим некому! Как там говорили в прошлые времена: «Сгорела на работе»?
Никита был злой и обиженный.
«Психолог называется», – пронеслось в голове у Серафимы насмешливо, и она улыбнулась своему намерению, мельком осматриваясь кругом.
А через минуту, улыбаясь, приблизилась к Никите и поцеловала долгим, но не глубоким поцелуем, а потом отстранилась и, улыбаясь, отошла на пару шагов, чтобы оценить эффект, произведенный своим поведением. Надоел он ей, много говорящий какие-то свои обидки на мать только что встреченной и, главное, свободной женщине, которая притащилась в его квартиру, не сопротивляясь и не спрашивая, а, собственно говоря, на фиг?
Никита, мягко говоря, не ожидал такого поворота. Он в силу своей профессии был привычен к разным вариантам развития событий, но в данный момент не был готов к такому!
– Тебе хотелось выплеснуть на работника Скорой всё то, что ты не сказал своей матери? Но я – не она! – жестко проговорила Серафима. – Хочешь сказать ей – скажи ей! Она услышит, и ты что-то поймешь из обратной связи. Я не обладаю ее заморочками и не хочу сканировать нездешних без надобности и причины. Спасать тебя больше не надо, я пойду, – не раздумывая выполнять сказанное или нет, Серафима развернулась и пошла к выходу.
– Чаю? – вдогонку, еще не придя в себя, спросил Никита.
– Чаю, – просто ответила Серафима и вернулась на прежнее место.
– Пойдемте вместе на кухню? – обалдев от такой отповеди, предложил вежливо Никита и, запнувшись, продолжил: – Или здесь подождете?
– Подождешь! Мы уже целовались, грань пройдена!
– Здесь подождешь?
– Нет, пойдем вместе! Мне интересно…
Кухня была вычурной и никак не соответствовала ни стилю, ни образу этого мужчины-психолога…
– Давно ма умерла? – поинтересовалась Серафима.
– Пару лет назад…
– Зачем оставил всё, как она сделала, и не переделал под себя?
– Как напоминание…
– О том, что если жить с неправильными установками, то жизнь пролетает как пшик и после тебя ничего не остается или остается эта дребедень? – продолжила Серафима.