— Банька, — почти взмолился Гаврил. — Может, вызовешь такси? Если дельце выгорит, в накладе не останусь…
— Гаврюш, я бы с радостью! — засветил профессор тусклые зубы. — Не скажи ты страшное «если». Если! Всё ужасное в истории начинается с сослагательного наклонения! Но с тобой, Гаврюш, я ни в разведку, ни в казино. Людка, запиши! Самое страшное… А, ушла.
Банька с неудовольствием достал из кармана бумагу, отыскал где-то в диване карандаш, и начал записывать очередной, как ему казалось, афоризм.
— Всё ужасное в истории начинается с сослагательного…
— Разве это не условное наклонение?
— Кто из нас профессор русской словесности?! — возмутился Банька.
— Ты. Вот я и спрашиваю…
— Балда! Олух! Я всё забыл! Из-за тебя! Прожиха!
— А вот это обидно было.
Банька закатал карандаш в бумажку и запустил получившийся снаряд в стену.
— Всё ужасное в истории… Щщёрт!
— Какое дело ты хотел со мной обсудить? — осторожно вклинился Гаврил.
— Да, бизнес!.. — немного успокоился Банька.
— Ты так же говорил о той затее с удобрениями…
— Даже боги способны ошибаться! — сверкнул Банька взглядом потрёпанного стервятника.
— Разумеется, — не смутился Гаврил. — Ты не отвлекайся.
— Ну, бизнес, — окончательно пришёл в себя Банька. — Принципиально новый для Промзоны. Никакой контрабанды, дореволюционного оружия и работорговли. Чистый, по-своему пахучий и совершенно безопасный…
— Ты так же говорил о затее с удобрениями…
— Да сколько раз извиняться! — взвился Банька. — Сколько?! Зато ты приблизился к пониманию Промзоны как никто другой! И заметь, я никогда не просил поделиться этой тайной, хотя с её помощью получил бы, наконец, своего законного Нобеля!..
— Твоя жертва невосполнима, — положил ему руку на плечо Гаврил.
— Да! — отозвался Банька, и перешёл вдруг на зловещий шёпот: — Гаврюш, эта идея перевернёт всю Промзону. Если… когда она реализуется, мы не узнаем этот край героев и легенд.
На сей раз бомж прикусил язык и не стал поминать затею с удобрениями. Банька, чувствуя, что завладел его вниманием, сделал торжественную паузу, мазнул пятернёй по непокорной пакле на голове и возвестил:
— Биотуалеты, Гаврюш. Я застрою Промзону биотуалетами.
Гаврил не увидел в его глазах шутки. Как и тогда, с удобрениями… Вздохнув, бомж задал самый логичный из вопросов:
— На хрена?
Баньку это не смутило.
— Да ты подумай! Это изменит культуру носителей нынешнего духа Промзоны, что изменит саму Промзону! Наконец-то Промзона станем местом культуры! Ты представляешь, какие изменения последуют во всём Чернокаменске?!
— Охх… — едва не схватился за голову Гаврил. — Ты ведь всё решил?
— Не охай! Да, решил.
— Твои туалеты растащат на лом!
— Нет! — весь затрясся Банька. — В этом и гениальность задумки!
— Генитальность.
— Первым назвал гениальной, а теперь выёживаешься! Я всё продумал! Наймём одних жителей Промзоны, чтобы они приглядывали за туалетами, пока другие будут ими пользоваться! Одна половина сидит, другая, сам понимаешь, охраняет…
Гаврил с ужасом обнаружил, что всерьёз обдумывает его идею.
— Допустим… допустим, ты найдёшь, чем платить сторожам. Допустим, они не позовут своих дружков, чтобы растащить конструкцию по винтикам… Но откуда у местных деньги на это удовольствие?
— Так пусть не деньгами! В этом гени… величие задумки! Важен сам факт, что люди платят за цивилизованный способ справить естественные потребности. Пусть платят едой, ломом, крышками — чем угодно!
— Без окупаемости твой бизнес развалится к едрёной фене.