— А что он тогда на меня прыгает, как будто есть хочет?
— Да сытый он. Видишь, какой довольный, бегает по двору и хвостом машет.
Папа посмотрел на него через окно и улыбнулся.
Через несколько дней маме стало еще хуже, она билась в лихорадке, была агрессивна. При попытках папы ее напоить водой она почему-то укусила его за руку. Тогда они еще не понимали, в чем дело. Один раз она с обезумевшим взглядом вскочила с постели, набросилась на папу и стала царапать ему лицо, при этом издавая рычащие звуки. Изо рта у нее шла пена. Он крикнул, чтобы Ира убегала из комнаты, оттолкнул маму на кровать, выбежал и закрыл за собой дверь, подперев ручку стулом, чтобы она не смогла выбраться из комнаты. Полчаса он пытался дозвониться в скорую, но безрезультатно.
Ира с папой сидели в соседней комнате в гробовой тишине и только изредка, эту самую тишину, нарушали, доносившиеся из маминой комнаты резкие звуки, заставлявшие их каждый раз вздрагивать. Даже Иркут чувствовал, что творится что-то неладное, поэтому вел себя беспокойно и постоянно завывал на всю улицу.
Весь следующий день папа пытался дозвониться в скорую, линия была все время занята. Не выдержав утомительного ожидания, он собрался съездить в больницу сам.
— Ты к ней не заходи! — сказал перед отъездом папа.
Ира кивнула в знак согласия. После отъезда папы она подошла к двери и прислонила ухо. С обратной стороны в дверь последовал сильный удар чем-то тяжелым. Ира и представить не могла, что тяжелое — это голова ее мамы. От бессилия и отчаяния Ира разрыдалась, медленно сползая спиной по двери. Она уселась на пол и, обняв свои колени, просидела так до возвращения отца.
Папа вернулся с плохими новостями. В больнице сообщили, что творится что-то неладное. Палаты уже переполнены больными, которые будто сошли с ума. У них у всех были выраженные животные признаки бешенства. Люди просто звереют на глазах, агрессивны, с дикими глазами кидаются на людей с пеной у рта и пытаются кусаться.
Ира с папой все чаще слышали пронзительные крики соседей, но боялись выйти. Из-за страха, что соседи могут ворваться к ним в дом, они постоянно запирались даже днем и старались выходить на улицу как можно реже.
Собака постоянно лаяла и выла. Чтобы Иркут не шумел и не привлекал к ним лишнего внимания, его завели в дом и выгуливали только по малой и большой нужде не больше пятнадцати-двадцати минут три раза в день. Дома ему было скучно. Он постоянно лежал возле закрытой двери маминой комнаты и жалобно скулил.
Однажды Ира выглянула в окно и напугалась. Прямо напротив их дома стоял мужчина и смотрел на нее безумными глазами. Он стоял неподвижно, расставив руки и ноги в стороны, словно окаменел, только голова резко дергалась, как-то неестественно, рывками, как будто у него был нервный тик, а глаза высматривали что-то. В этот момент Иркут громко залаял.
— Тише, Иркут! Сидеть! — шикнула Ира.
Повернувшись к окну, она увидела, что человек пристально смотрит в их сторону. Она отошла от окна подальше, чтобы он ее не видел, но продолжила за ним наблюдать из глубины комнаты. Он уже хотел пойти к их дому и почти сделал шаг, от которого у Иры внутри все сжалось, волосы встали дыбом и мурашки пробежали по спине, но человек отвлекся на крик, раздавшийся в стороне, развернулся и убежал. Ира вздохнула с облегчением.
Картина была уже очевидна: что-то не так с вакциной. Телевизоры молчали на этот счет, ни одной новости за последнюю неделю ни о чем похожем не было. Ира позвонила бабушке и сказала, чтобы они с дедушкой ни в коем случае не ставили прививки от гриппа и вообще никаких прививок не ставили, даже если им будут угрожать.
Папа еще сделал несколько попыток войти в комнату, чтобы покормить маму, но безуспешно: она кидалась на дверь, как только он пытался ее открыть.
Вскоре Иркут тоже стал вести себя агрессивно, прыгал на мамину дверь, царапая ее когтями, громко лаял, почти не переставая. От лая начала раскалываться голова.
— Пойду, посажу его в вольер, — сказал папа и вышел вместе с псом.