– Зануда он! – вскрикнул Кульмин. – Устраивает нам лекции о пользе мытья рук перед едой, о том, что солдаты не должны пить сырую воду, что перевязочные тряпки кипятить нужно.
– Так нужно же! Поверьте, сами удивитесь, что от поноса на марше у вас помирать перестанут. Нестор Иванович – человек уникальный, Мани дал ему удивительный талант, который спасет тысячи жизней еще.
– И соглашусь, – сказал вдруг Петров. – Довелось мне на лечении подивиться такому изобретению как микроскоп. И скажу Вам, Федор Владимирович, что при многократном приближении можно заметить множество живых существ, которых просто так глазом не узреть. Вот Нестор и твердит, что такие могут стать причиной и расстройств живота, и прочих болезней, в том числе холеры.
При упоминании страшной хвори полковник Кульмин перекрестился. О том, что в Индии прошла самая настоящая эпидемия, он знал, как и многие уже, и перспектива вступления в самый очаг заразы офицера пугала.
– Так к чему эта диатриба[1], Александра Платоновна? – вернулся к теме разговора Алексей Сергеевич. – Причем тут мои пушки?
– Вот, – я потянулась к столику, на котором лежал револьвер.
Это была совсем новая модель, кажется, инженер Кутасов вошел во вкус, и мастерил грозное оружие чуть ли не еженедельно. Пистолет, названный им игриво «Бонтон»[2], казался вершиной технического искусства, и как-то улучшить его не представлялось возможным.
Барабан на семь патронов, который менялся в два движения, как и в предыдущих творениях Семена при выстреле надвигался на ствол, надежно вжимая в него пулю и не давая сгоревшему пороху излишне прорываться наружу. От нарезов он практически отказался, заявив, что на тех дальностях, в которых следует использовать ручное оружие, они ни к чему. Зато механизм самовзвода оказался легок, и даже женской руки было достаточно для выстрела с поворотом каморы. Калибр еще больше уменьшился, зато рабочие успели выправить специально для меня аж две сотни патронов в латунных гильзах.
– В чем преимущество этого прекрасного орудия убийства?
Офицеры на мгновение задумались, выискивая каверзу в простом вопросе.
– Скорость стрельбы? – предположил инфантерный полковник.
– Скорость заряжания? – так же логично сказал артиллерист.
– И это тоже, – согласилась я, – но есть еще одно преимущество. При стрельбе я могу укрыться, даже имея один заряд, но быстро перезарядить, не подставляясь под неприятельские пули.
– С обычным пистолетом так тоже можно, – не согласился Кульмин, хотя покосился на новенький револьвер на своем поясе.
Я встала и осторожно, стараясь попасть шагами в такт раскачивающемуся вагону, подошла к роскошному резному шкафу, место которому было в каюте богатого парусника, но никак не в сухопутном путешествии. Даже боюсь представить, какое богатое убранство будет в царском поезде, который все еще снаряжался в гатчинских цехах.
В моих руках вытащенное на свет ружье казалось громадным. Калибр его был уже внушительнее – три с половиной линии, что все равно меньше привычного для армии. От обычного это оружие отличалось и способом заряжания и стрельбы.
Оба полковника пребывали в изрядном удивлении. Казалось бы: после револьверов совсем просто было додуматься до такой придумки, но нет, смотрят, как бараны на новые ворота.