– Слишком быстро все, Ваше благородие, – сказал он. – Чуть бы левее…
Черкес помог мне выбраться на дорожку. Прямо к еще подергивающемуся телу, быстро окрашивающему снег багровым. Можно было уже не спорить о том, какая из пуль была лишней, ведь одна вошла в хребет чуть выше лопаток, а вторая пробила затылок и осталась в голове. Каждое из ранений было смертельным. Рядом лежал нож с длинным, узким клинком, которому моя шубка препятствием бы не стала точно.
Интендант перевернул мертвеца и досадливо крякнул. Я скользнула в озарение и в мельчайших подробностях увидела то, что произошло несколько секунд назад: молодой кайсак шел нам навстречу и глянул на меня с узнаванием и мрачной решимостью. Прошел мимо, и… два выстрела.
– Я думала, кайсаки здешние давно замиренные.
– Это и не кайсак, – ответил Некрасов. – Это узбек.
Он выпрямился, оглядел начавшуюся вокруг суету: люди кричали, звали городовых и тревожно озирались.
– Придется поработать, – пробормотал полковник. – Грязно как-то, не ожидал.
Чего именно он не ожидал, Николай Алексеевич объяснять не стал, отговорился, что «все потом», и повелел немедленно и со всей осторожностью возвратиться в дом губернатора и не покидать его до особого распоряжения.
[1] Пуд – около 16 кг.
[2] В реальной истории Надежде Дуровой было даровано имя Александр Александров – по имени Александра I, явившего такую милость, и фамилии ее матери.
[3] Товарищ – чин рядового для лиц дворянского происхождения.
Глава 14
Аслан с Гришей споро увели меня за крепостные стены и едва ли не бегом доставили к губернаторскому дому. В голове моей бились вопросы, но, соблюдая договоренности, я не сопротивлялась, не пыталась поучаствовать в сыске, а смирно топала, стиснутая боками своих охранников. В городе началась суета, но какая-то упорядоченная. Все же Оренбург – поселение прежде всего военное, поставленное следить за степью, пусть и видели здесь врага в последний раз во время бунта Пугачева.
Да, тряханул тогда простой хорунжий государство российское.
Удивительным образом у князя Волконского уже знали про происшествие, и прямо возле дверей как раз спешивался усиленный караул, прискакавший из форштата, что раскинулся у дороги на Орск. Сам Григорий Семенович по случаю тревоги облачился в полный мундир, прицепил к поясу шпагу и сейчас чистил пистолет. Новомодных револьверов он не признавал, поэтому в руках вертел потертый «дуэльник», а у стола примостился здоровенный мушкетон с овальным раструбом, выстрел которого способен снести голову на коротком расстоянии.
– Шебутная Вы, голубушка, уже киргизы за Вами охотятся, – весело поприветствовал меня военный губернатор.
– Узбеки, – вздохнула я.
– О, это известные мошенники. Ну да ничего, полковник Некрасов с ними разберется. Он тоже шебутной, но дело знает. Подленькая у него работа, но необходимая.
– А зачем столько суеты? Нападавший убит, а тут словно маневры намечаются.
– Ну так видимое ли дело – на графиню напали! В моем городе! Так и развлечение!
Слышать о том, что неуспешное покушение на меня является поводом развеять скуку, было обидно, но с другой стороны – тут даже театра постоянного нет, так что будешь ты, Болкошина, какое-то время фигляром без вознаграждения. Уже представляю, как под предлогом защиты петербургской гостьи и в самом деле устроят смотр войск и натуральные учения.