— Даже гадать не хочу, — усмехнулся Малколм.
— Она откусила себе язык! И проглотила его так, что он перекрыл дыхательное горло. А может, захлебнулась собственной кровью — этот анонимный источник точно не знает, он сам, очевидно, не врач. Но это определенно не был несчастный случай типа судорог или припадка. Она сделала это, потому что хотела сделать.
— Похоже, Тревор Хастингтон был отомщен сполна, — пробормотал Малколм.
— Да уж. Маньячное убийство, маньячное самоубийство. А ведь сама училась на медицинском, а? Так вот сидишь с кем-то рядом на лекции и не знаешь… Хорошо хоть сама врачом не стала! Представляю, что ждало бы ее пациентов…
И только Джессика, похоже, раскусила ее вовремя, подумал Малколм. Потому и предпочла прервать с ней всякие контакты, даже виртуальные. Впрочем… разве Джессика — «заботливая, любящая и отзывчивая» — не должна была попытаться помочь подруге, заметив, что с ней что-то не так, а не просто вычеркнуть ее из своей жизни? Настоять, чтобы та, скажем, консультировалась с психологом, как-то предостеречь от наркотиков… Хотя — что Джессика могла сделать, если на все ее разумные слова Триша просто грубо послала ее в ответ? Да, наверняка именно так и было. Это и стало причиной их ссоры. А Тревор тут вообще ни с какого боку. То есть по отношению к Джессике, конечно. А с Тришей его, очевидно, и в самом деле кое-что связывало — и, возможно, не только секс. Что, если он и подсадил ее на наркоту? Нет, конечно, едва ли он мог быть серьезным наркоторговцем, судя по его дальнейшей карьере. Это был не героин и даже не мет[3], а какая-нибудь обычная студенческая дрянь типа «экстази» или ЛСД, в которой такие, как Рик, не видят ничего особенного. Но Триша втянулась и покатилась, а вот Тревор со временем взялся за ум, стал примерным студентом, получил диплом и начал респектабельную жизнь хорошо оплачиваемого врача. А опустившуюся подругу-наркоманку презрительно послал еще в период учебы и не ожидал когда-либо увидеть снова. Но она все же отыскала его годы спустя на другом конце страны — не столько, вероятно, в надежде разжиться наркосодержащими препаратами (хотя и это не исключено, если ей было уже нечем платить привычным дилерам), сколько желая отомстить человеку, пустившему всю ее жизнь под откос. Во всяком случае, такая версия выглядит куда убедительней, чем просто месть когда-то брошенной девушки — столь поздняя и столь жуткая.
А Джессика, быть может, как раз и предупреждала Тришу, чтобы та держалась от Тревора подальше. Откуда она это знала? Да просто смотрела на Тревора здраво, а не замутненными похотью глазами. А в ответ получила лишь злобу влюбленной дуры, оскорбившейся за своего идола — а возможно, даже возомнившей, что ее подруга пытается таким образом отбить Тревора для себя. Что, конечно, должно было особенно обидеть чистую и невинную Джессику.
Да, все это очень правдоподобно. Но все-таки, кому понадобилось уничтожать имя Тревора, если все действующие лица этой истории давно мертвы?
Хотя — если Тревор и в самом деле был мерзавцем, догадываться об этом могла не только Джессика, а иметь к нему счеты — не только Триша.
Свет в тот вечер так и не дали, так что Малколму поневоле пришлось лечь спать пораньше, даже не дожидаясь, пока разрядится батарея ноутбука. Утром, шагая от общаги к учебным корпусам, он увидел и причину аварии — большой старый вяз, рухнувший на провода.
Рядом стоял большой белый грузовик муниципальной службы — рабочие только прибыли пилить упавшее дерево, хотя кампус уже был запитан от каких-то, очевидно, резервных источников.
«Хорошо, что под ним никто не стоял и не парковался», — подумал Малколм и вдруг почувствовал испуг: а как там в парке? Скамейка Джессики тоже стоит под старым деревом, накрывающим ее шатром из веток. И если это дерево рухнет, оно вполне способно сломать скамейку.
Насколько важна эта скамейка для самой Джессики? Может ли ей как-то повредить, если будет повреждена ее скамейка? Малколм впервые задумался над этим вопросом, который еще несколько дней назад показался бы ему абсурдным. Нет, наверное, самой Джессике, где бы она сейчас ни находилась, ничто в нашем мире уже повредить не может. А вот возможность общения с ней, вероятно, как-то все же привязана к… скамейке? просто месту на берегу, откуда Джессика любила фотографировать озеро? мемориальной табличке? Малколму вдруг представилось, как он откручивает эту табличку и уносит из парка к себе домой (не в общагу, конечно, а туда, где не будет никаких Риков) — «моя, только моя…» Нет, конечно, это совершенная дикость, тут же опомнился он. Никогда он не сделает ничего подобного!