Сила спа не только в том, чтобы суметь отсечь все лишнее и разглядеть будущее. Нужно еще знать, что, кому и в какое время рассказать, дабы правильная тропа легла под ноги. Вот и сейчас выложи Маграт все как есть, и тонкая нить судьбы лопнет.
— Слушай меня внимательно Энн. Сейчас ты пойдешь домой и забудешь о нашей встрече. А послезавтра тебе позвонят и предложат заказ, от которого ты всеми фибрами души пожелаешь отказаться. Вся твоя суть, все твое чутье будет кричать не брать его, но ты согласишься, потому что будешь знать — там ответ. Это единственный поворот на нужную тебе тропу. В том доме ты выполнишь свое предназначение. Там твой вирд и твоя плата. Прости, больше я ничего увидеть не смогла. Все же туаты не люди, а силы и стихии. Ты хоть и заперта в человеческом теле, но для взгляда моего зыбка.
— Ничего. — Энн ободряюще улыбнулась. — Спасибо за шанс.
— Не благодари меня. Иди.
Когда спакона почувствовала, что Энн Пуст завела свой урчащий автомобиль и скрылась в сизой мгле, она повернулась к Элеоноре и сокрушенно покачала головой.
— Она не справиться, Нора, ищи замену. Мне жаль, но в ее вероятностях не было нужной тропы.
На последних словах спаконы небо все же разорвалось на части. Обрушилось ледяными слезами. Рыжий костер зашипел, извиваясь и растекся по земле черными потоками.
II. Дракон туманного заката
На берегу Северного моря впился в скалу небольшой приземистый замок. Ощерился острыми пиками крыш. Прикрылся бурым плющом, отгородился от мира и людей его населявших. Такой же угрюмый, одинокий и основательный как его хозяин. Дантаркасл смотрел на мир одним ярким окном, свет, которого пробивался сквозь туманный мрак, силился найти, привлечь хоть одну живую душу, но терялся, превращаясь в бледное размытое пятно.
Этой ночью замок был полон тревожной музыки. Она металась по пустым залам, ударялась об арки и падала, разбиваясь на осколки. В единственной светлой комнате за роялем сидел мужчина средних лет.
Пальцы скользят по клавишам, глаза прикрыты, лицо расслаблено. Ноты не нужны, когда знаешь мелодию больше двухсот лет и был лично знаком с тем, кто ее написал и с той, кому она была посвящена.
Наконец, музыка достигла своего наивысшего пика и стихла. Мужчина некоторое время сидел неподвижно, впитывая мгновенья, потом резко развернулся.
— Наслаждаешься? — произнес он негромко, но кисейная занавеска на окне дрогнула, словно в нее ударил поток ветра.
Но гроган сидевший напротив даже кончиком острого уха не повел. Он лишь достал из кармашка клетчатой жилетки маленький гребень и принялся задумчиво расчесывать кисточку своего хвоста.
— Радуюсь, что забыл сегодня помыть, почистить уши и данный унылый опус не нашел дорогу в мое сердце. — наконец отозвался он, — А вас что беспокоит, тревожит мой господин?
— Хайд Брох, я несколько озадачен. — Мужчина прошелся рукой по гладко выбритому подбородку. — Мне сегодня пришло согласие на помолвку от родителей некой Ребекки Сомерленд. Только вот я не помню, что б делал им подобное предложение.
— Стареете сир, шестую сотню лет разменяли как ни как. Вот уже и память подводить стала.
Хозяин дома поднялся, налил себе виски и разместился в кресле напротив.
— Вот и я том же. Зачем очаровательной мисс Сомерленд престарелый муж?
— Вы находите мисс Сомерленд очаровательной?
— Не знаю. Мы не были представлены.
— А фото?
— В этом веке можно жениться на фото? Что ж это вполне удобно. Я поставлю его на рояль и прикажу смахивать пыль трижды в неделю.