Гувернантка в ответ на мой выпад лишь надменно хмыкнула.
— О-о-о, вы заговорили о предназначении. Как это типично для посредственностей — считать себя избранным. Развею я, пожалуй, эти миражи. Ваша судьба предопределена с рождения: вы обещаны в жены королю Ирина. Однако, ваш отец пожелал дать вам образование. Увы, вынуждена признать, что его надежды и мои усилия не увенчались успехом. Вы глупы и вульгарны, но я умываю руки. Ваши уроки закончены, принцесса Этэйн. Готовьтесь к смотринам, они через неделю.
Она победно вскинула подбородок и глядя на мое пораженное лицо добавила: — Там в Эмайн Маха вы будете вспоминать пребывание в отчем замке, как сладкий сон. А теперь, с вашего позволения.
Она ушла. Но звук ее каблуков еще долго стучал барабанной дробью в моей голове.
Глава I. Старая легенда
Синевато-бледным цветом горели газовые лампы, освещая небольшую таверну на углу Глаштиг стрит. Самую обычную, без окон, с оплеванными скамьями и разбавленным пивом. Здесь так же, как и везде, беззубые красавицы предлагали не только еду, но и свое давно немытое тело, а старый моряк, которому отсекли обе ноги, собирал на полу окурки.
Тем не менее, богато одетый лэрд зашел именно сюда. Он уверенным шагом направился в дальний угол, где стоял единственный покрытый скатертью столик. Расположился, так, чтобы тени скрывали лицо и принялся ждать. По счастью недолго. Самая бойкая из подавальщиц резво раскидала своих товарок и гордая собой подошла к гостю.
— Что господин желает заказать? У нас есть отличные ребрышки и свежее пиво.
Мужчина кивнул и указал взглядом на край стола. Подавальщица опустила глаза и едва удержала удивленный возглас. На скатерти сверкала золотая монета. Справившись с первым шоком, женщина деловито достала из кармана фартука соль и насыпала на сияющий кругляш.
— Знаю я вас дивных, — недовольно пробурчала она, — голову заморочите так, что родную мать не признаешь, а сухой лист за деньгу примешь. Вам развлеченье, а мне потом отрабатывай долг.
— Настоящая, — бросил гость, — я скальда жду. Сделаешь, что б нам никто не мешал, получишь еще одну.
— Ту я тоже солью проверю! — вскинула подбородок подавальщица, но мужчина ее больше не слушал. Его вниманием завладел певец со старой лютней. Ради него и той истории, что он пел, стоило покинуть родной лес и сменить алую тунику на приталенный сюртук, а зеленый плащ на шейный платок, что подобно змее обвил горло.
Песня была хороша. Бард Этхирн услышал ее тысячелетие назад. С тех пор она стала его любовницей, кормилицей и плетью, что гнала вперед. Он пел ее на площадях и в тавернах. В уличных театрах и в домах господ. Ему кидали медь, угощали элем и теплыми пирогами. И чем красочней, чем подробней он рассказывал ту историю, тем милее ему улыбались женщины, и дружелюбнее приветствовали мужчины. Он каждый раз добавлял новые строки, пока однажды сам сделался неспособным отличить ложь от правды. Именно этот день стал для барда последним.
Этхирн сразу заметил пепельноволосого лэрда в дорогом сюртуке. От незнакомца веяло осенней жатвой, прелыми листьями и дымом лесного костра. Тонкие призрачные рога были увиты дубовыми листьями и ягодами омелы. Тени льнули к нему как стая домашних псов.
Гость не притронулся к еде. Он слушал. Сомнений не было — рогатый тут из-за него. Такова плата за сказку, что ему однажды довелось услышать. Бард ждал эту встречу, представлял ее бессонными ночами… и боялся.
«Подойди ко мне», — мысленный приказ гостя пронесся осенним ветром. Теплым и терпким. Этхирн доиграл, поклонился, собрал мелочь, что ему накидали и, наконец, подошел к столу. Покосился на блестящие от жира ребра и непроизвольно облизнулся. Он был голоден.
— Я не советовал бы это есть, бард. Свинья умерла от болезни, в пиво добавлен свинец, а в хлеб глина, что б он выглядел белее.
— Все равно как умерла эта свинья, если она так замечательно пахнет, значит, не зря прожила свою долгую жизнь. — Этхирн пододвинул к себе тарелку и принялся уплетать добрый ужин.
Лэрд некоторое время молчал, позволяя барду насытиться, а потом укоризненно произнес: