Перебежав дорогу под недовольное гудение клаксонов и возмущённые выкрики, я, приняв максимально степенное выражение лица, поднялась по ступеням здания, похожего на причудливый термитник из бетона и стекла — с широким основанием и сужающийся к верхушке, теряющейся где-то в низко лежащих серых облаках.
Миновав вращающуюся дверь следом за каким-то низкорослым импозантным господином в траурно-чёрном костюме с крокодиловым портфелем подмышкой, я погрузилась в непередаваемую атмосферу деловой жизни.
В вестибюле было довольно сумрачно и весьма прохладно — но не промозгло, — и пахло смесью бумажной пыли, чернилами, деревом, кожей и лёгкой ноткой «Эмпориума» — популярным в этом году одеколоном от Карвен. Такой же я дарила на рождество отцу — по наущению мамы, которая, судя по всему, таким хитрым образом собиралась заставить форменного домоседа «выгулять» этот парфюм, но не слишком в том преуспела, насколько мне было известно.
Людей здесь было довольно много, но все они, кроме пары охранников на входе, находились в каком-то бесконечном броуновском движении, явно спеша по своим очень важным делам.
Вдоль стен стояли кадки с разлапистыми фикусами, перемежаемые удобными диванчиками для посетителей. На самих стенах размещалось невероятное количество информационных стендов, уведомляющих о законодательных нововведениях и сопряжённых с этим изменениях в документообороте, обновлённые формы всевозможных заявлений, напоминания о своевременной подаче миграционных уведомлений…
Мазнув взглядом по этому воплощению бюрократического кошмара любого обычного человека, я устремилась в информационной стойке, расположенной по центру помещения. За стойкой сидел безукоризненно одетый молодой человек, с настолько тщательно приглаженными тёмными волосами, что мне стало даже неловко за свою встрёпанную шевелюру. При моём приближении он поднял на меня профессионально равнодушный взгляд и растянул губы в не менее профессиональной сухой улыбке:
— Здравствуйте, мэм. Чем я могу вам помочь? — ломким и слегка простуженно-гнусавым голосом поинтересовался парнишка, и мне стало его даже немного жаль — при ближайшем рассмотрении я заметила характерное покраснение в уголках глаз и за крылышками носа, что наводило на мысль, что клерк был вынужден выйти на работу несмотря на недомогание.
— Доброе утро, — вежливо отозвалась я. — На каком этаже располагается адвокатская контора мистера Тайлера Фергюса?
— Одну минутку, мэм, — прогнусавил парень и, притянув к себе какую-то основательную книжищу, быстро зашелестел страницами.
Я терпеливо ждала, продолжая поглядывать по сторонам, машинально отметив присутствие очень грустного мексиканца в форме уборщика, стоящего неподалёку от входа и смотрящего на мраморные плиты пола, покрытые влажными следами множества ног. Украдкой покосившись на свои ботинки, я поняла, что также внесла лепту в разведённую грязь, и слегка пристыженно отвернулась.
— Семнадцатый этаж, мэм, лифт номер три. Тридцать восьмой кабинет, — вырвал меня из размышлений голос клерка и я, кивнув ему и пробормотав «Спасибо», устремилась к примеченным ранее лифтам.
Вместе со мной в просторную кабинку зашло ещё человек пять — все мужчины, — по очереди нажимая кнопки и удостоившие меня разве что мимолётными взглядами. Здесь, судя по всему, уже была проведена замена механизма на автоматизированный — во всяком случае, «специально обученного» человека, жмущего кнопки за всех, не наблюдалось. Это меня порадовало — после относительно недавних забастовок лифтёрам я не особо доверяла.
До семнадцатого этажа я добралась в гордом одиночестве — все мои нечаянные попутчики вышли раньше, и с удивлением обнаружила себя в коридоре, больше подходящем какому-нибудь дорогому отелю, нежели деловому центру. Тёмно-пурпурный ковёр с толстым ворсом, стеновые панели из тёмного дерева, плоские светильники из молочно-белого стекла и роскошные тяжёлые двери с латунными ручками и такими же блестящими золотистыми номерами.
Покрутив головой и быстро сориентировавшись в какую сторону мне нужно идти, я направилась туда, несколько нервно поглядывая на часы. Минуты неумолимо утекали…
Тридцать восьмой кабинет оказался за ближайшим поворотом и, преодолев накатившую откуда-то из очень далёкого прошлого робость, я решительно постучалась и после основательно приглушенного «Войдите» потянула ручку на себя.
Приёмная мистера Фергюса оказалась не в пример роскошнее и больше, чем моя.