Эх, ладно. Пока везёт, рискну.
Прошёлся туда-сюда, настроился, ключи нашёл и улучил момент, справа-слева сделал всё как нужно.
И центр мне остался, где и душу выпустить надо. Встал там, голову задрал, словно иконостас оглядываю, а сам опешил: прямо над алтарём висит себе люстра-дура и мощно так всё и закрывает. А наверху, под куполом, где белить хотят, – лик нарисован. И не будь этой люстры – уходили бы души себе спокойно и храм бы силу от земли принял как должно, святым бы стал…
Постоял, пожалел, что не в моей власти эту хрень с цепей снять. Оглянулся на монастырских, там народ поредел, да в мою сторону уже поглядывают: что за странный тип тут шатается. Собрался я с духом, открыл проход как смог – надо дело до конца довести. Да и мальца всё равно отпускать надо. Поднёс кулак к губам, прошептал мальцу напутствие, проклятие с него снял, дорожку подсветил, да и отпустил. Порхнула душа птичкой радостной, в свет ушла. Завершил я всё жестом нужным, чтобы не закрылся выход, обернулся, и вовремя – идут уже ко мне.
Я морду кирпичом благостным - и к выходу, как ни в чём не бывало. Типа просвятился духом святым.
А монашка наперерез.
- Простите, - говорит, - а что это вы делали?
- Ничего, - с улыбочкой ей так отвечаю, - красиво у вас.
И напрямик на выход, пока она в себя не пришла.
Вышел во двор, огляделся, в наглую точку поставил, результат закрепляя, и пошёл себе. Народ и забыл тут же: служба какая-то начиналась.
И пока шёл я в лес отдохнуть, слушал, как колокола играли, и другой оттенок был у звона.
Чистый.
История шестая. За рекой Смородинкой
С отпуска я довольный приехал: и отдохнул, и поработал для души с удовольствием. Дома всё хорошо оказалось: Антишка квартиру в порядке держал. Дождался, пока я вещи разберу да один останусь, и полный отчёт мне представил, что тут без меня творилось. Только смотрю, нет-нет, да скосит глаза виновато, вроде как умалчивает о чём-то. Ладно, думаю, подожду, торопить не буду.
Договорил он и мнётся стоит, с лапки на лапку: вроде и хочет сказать, а опасается, что я рассержусь.
- Выкладывай, что там у тебя ещё, - говорю. – Не мнись зря.
Он так на меня взглянул глазищами своими, в сторону покосился и лапкой кого-то поманил. Гляжу – а из-за шкафа ещё одно такое чудо выходит, только шерсть коричневая, с рыжим отливом. Подошло робко так к моему квартирному и глазки в пол.
Я даже вроде как понимать начал, в чём дело, а Антишка это рыжее за лапку взял, на меня виновато-просительно посмотрел.
- Это Глаша, - говорит. – Подружка моя. Вот.