Маргу смотрел на пульсирующую тварь молча, в акульих глазах не было ни мыслей, ни чувств, ни даже блеска жизни.
— Спасайся, если хочешь.
Орк бросился к воде и нырнул в не успевшую затянуться прорубь.
Божественная энергия потекла через руку в древко Доргонмаура, песнь копья усилилась, стала подниматься на новые высоты, переходя в раскалённый звон где-то за гранью восприятия смертных, такой громкий и ослепительно яркий, что все духи поспешно бежали прочь. Копьё раскалялось, превращаясь в прут чистого света и жара, пока не стало средоточием абсолютной белизны. От жаркого ветра снег таял, земля трескалась, а вода в реке начала кипеть. Туарэй чуть отвёл руку назад и разжал пальцы, больше ничего не требовалось, его оружие вытянулось тонкой белой линией. Ночь превратилась в день без солнца на небосводе, но только на долю мгновения.
Голотурия исчезла с ткани бытия, огромную зловонную тушу вымарало как уродливое пятно, земля вокруг расплавилась, часть посёлка, причалы, — всё это пропало. Бог повёл рукой и Доргонмаур появился в его пальцах, сгустившись из чистого света и жара обратно в материальную форму.
Он опёрся о копьё, тяжело навалился, прикрыл глаза. Не следовало так бездумно тратить силу, она не восполнялась иначе как через последователей и всё время утекала вовне сквозь трещины астрального тела. Заставить людей повторить молитву? Но они едва выдерживают дневной темп и нуждаются в отдыхе ночью. Эти размышления вызвали ярость у части его сущности, которая принадлежала к божественному, но другая часть молча одобрила бережливый подход.
Переведя дух, он вошёл в поселение через огромный почерневший провал. Жар испепелил частокол и часть одного из двух холмов, земля ещё мерцала углями. Туарэй прошёл дальше, туда, где у подножья холмов рос необъятно толстый дуб. Он огляделся, повёл носом и учуял запах жизни, — вокруг было множество живых.
Встав под голыми ветвями, он произнёс:
— Выйдите к огню, или огонь войдёт к вам.
Голос раскатился волной и накрыл охваченные страхом умы. Им пришлось повиноваться, и за круглыми дверями загремели разбираемые баррикады. Один за другим невысоклики стали появляться: старики, зрелые, взрослые, доростки и дети. Шестнадцать семейств, — вот сколько пряталось внутри холмов, и семьи то были обширные. Туарэй осмотрел их, спустившихся к подножью, кто-то уже плакал от вида спасителя.
— Что произошло? — спросил Туарэй.
«Снежная буря,» — ответил дуб тихо, но гулко. — «Оно выбралось из реки, перекинулось через ограду. Его яд превращал всех в чудовищ. Многие погибли».
— Что ж, я вас…
Он не смог произнести «спас», потому что внутри шла борьба противоположностей.
«БЕСПОЛЕЗНЫЕ, СЛАБЫЕ, ОБРЕЧЁННЫЕ!!! СКОРМИ ИХ ОГНЮ И ПРОЖИВИ ЕЩЁ ДЕНЬ!!!»
«Ты спас их от чудовища, чтобы самому погубить? Пустая трата времени и сил. Мы должны защищать, а не губить».
«МЫ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖНЫ!!! ВСЁ ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ!!! НЕ ТЫ, ТАК ТВАРИ ГОСПОД!!! ПУСТЬ ИХ ДУШИ ПРИСОЕДИНЯТСЯ К ТЕБЕ И ВЕЧНО ГОРЯТ ВНУТРИ!!! ЭТО ЛУЧШАЯ УЧАСТЬ!!!»
«Проживая достаточно долго, все мы становимся чудовищами. Решай сам, но помни, что Шивариус тоже считал всех вокруг своей собственностью и пищей. Так мыслят драконы».