Зиру переломило пополам, она схватилась за впалый свой живот и начала хохотать так громко, что самую каплю обмочилась.
— Нет! Об этой женщине я не буду говорить никогда! Пускай она горит в заднице своего драконьего бога! Мама, я надеюсь, что ты всю жизнь ошибалась и узнала об этом только за Кромкой!
Ветер унёс пронзительный вопль к звёздам.
Отсмеявшись, госпожа убийц вновь приблизилась к колдуну вплотную, неспешно положила руки ему на плечи, думая при этом, что Эгидиус был первым и единственным человеком, не пытавшимся уклониться от её касаний. Даже отец этого не терпел. Хотя он не позволял касаться себя вообще никому, ненавидел это.
— Без тебя я не знала бы, что делать, куда идти, наверняка не нашёлся бы в этом мире ещё один такой надёжный и знающий проводник для женщины в нужде.
— Наверняка нашёлся бы.
Зиру нахмурилась.
— Романтика — не твоё, верно?
— Нет, и никогда не была.
— Но здесь, на этой высоте, в этом бескрайнем просторе так хочется, что бы…
Он отпустил посох парить, и крепко обнял Зиру за талию своей единственной послужной рукой.
— Ты никогда не будешь одинока, пока сама не пожелаешь этого, прекраснейшая.
Зиру спрятала лицо в ладонях, прижалась лбом к груди колдуна и надолго они остались такими в полном покое, под бесконечным звёздным небом, далёкие ото всего на свете.
— Эгидиус, — прошептала госпожа убийц, — ты действительно считаешь меня… красивой?