Он снял турку и перелил кофе в чашку.
- Серхио, обслужи гостя, - сказал он и, откланявшись, удалился.
- Значит, определились? - уточнил Серхио, приняв чашку и добавив в неё специй из разных флакончиков. - Корицу тоже добавлю - вкус по идее будет более насыщенный.
Я лишь пожал плечами и принял чашку. Пахло странно. Сладко. Корица, мускат... ладан? Я отпил немного - язык сперва решил, что я кью не жидкость, а пыль, костный прах. Но потом ощущение прошло, остался лишь сладковатый привкус напитка и неведомые мне нотки горечи, соли и терпкой пряности.
- Что это?
- Асфодель белая, - Джул показала коробочку с сушёными лепестками. - Мы делаем из неё пряность. Она прямо тут растёт, под окном кофейни.
На перекрёстке, подумалось мне.
- Местные говорят, что это слёзы умирающей богини, - добавил Серхио откуда-то издалека. - Она оплакивала себя и свой ушедший в небытие род, оставляя смертным своё проклятие, как дар. Эти цветы растут там, где в священную для богини землю упали горькие чёрные слёзы.
Я молча смотрел на Серхио и Джул. Они суетились за стойкой, улыбались, о чём-то шутили. А мне было холодно, как в могиле.
- Тот, кто выпьет слёзы, будет проклят навеки, - сказала девушка. - Ну, по легенде. Однако местные знают, что если смешать слёзы мёртвых с напитком живых, то это значительно ослабит их эффект. Так можно коснуться наследия Гекаты. Временно стать проклятым.
В горле у меня пересохло. Хотелось пить, но из питья у меня был только кофе с привкусом белых цветов.
- И вы... когда-нибудь... это пробовали? - спросил я.
- Нет, конечно, - ответил Серхио. - Это особый напиток. Только для посетителей.
- Для тех, кто знает, зачем пришёл, - добавила Джул. - Бариста, вроде нас, не могут консультировать по таким вопросам. Здесь лишь один ориентир - вы сами.
Они говорили ещё что-то, но я не слушал. Хотелось воды, смыть вкус пепла, но мне не хватало сил разлепить губы. Анна, милая Анна! Неужели ты и впрямь стоишь где-то рядом, смотришь на меня своими прекрасными глазами, ждёшь, когда я замечу, увижу, услышу? Милая Анна!
Соседний стул жалобно скрипнул, принимая грузную тушу. Моряк, судя по виду. Седой, с обветренным лицом и красными от соли руками.
- Жара, как в пекле, честное слово, - заметил он.
Я согласился скорее из приличия, чем для того, чтобы поддержать беседу.
- Я ещё в восемьдесят втором, как помнится, вышел в море первый раз. Так вот, такая же жара стояла.