— Ты уже лучше пахнешь, — сказал он.
И это не было ложью. Теперь, когда её собственный запах взял верх, она не только хорошо пахла, но и чем ближе он подходил, тем лучше она выглядела. Её ресницы, на которых теперь не было густой чёрной туши, были тонкими, но пышными и с женственным загибом вверх. Её землисто-карие глаза блестели, несмотря на то, что были налиты кровью — последнее либо от недавнего применения мыла, либо от слишком многих бессонных ночей. Надменные глаза, которые прекрасно дополнялись её изящным, слегка вздёрнутым носиком. Но именно эти полные, красивой формы губы, которые говорили слишком быстро и слишком язвительно, доставят ей больше всего неприятностей, если она не будет осторожна.
Она нахмурилась.
— Держу пари, тебе это очень понравилось, не так ли? Раздевать меня вот так.
— Я изо всех сил старался сдерживаться.
Её глаза сузились, словно защищаясь. Казалось, она воспринимала саркастические оскорбления хуже, чем поражение в бою.
— Держу пари, ты говоришь это всем девушкам. Тебе нравятся девушки, не так ли, Джаск? Или между вами с Корбином есть что-то, чем вы не хотели бы делиться?
Это был импульсивный ответ. Откровенно ребяческий ответ.
Настала его очередь ухмыльнуться.
— Да, ты просто ребёнок, не так ли?
Её глаза снова вспыхнули.
— Мне двадцать девять, ты, снисходительный мерзавец.
— Как я уже сказал, всего лишь ребёнок.
Её скрещенные руки напряглись, показывая, что любое пренебрежение к её статусу было очередным нажимом на кнопки.
— Репутация, которая предшествует тебе, совершенно феноменальна, Джаск. Должна признаться, я немного забеспокоилась, когда узнала, что тебе позвонили. Но ты всего лишь симпатичный парень, скрывающийся за слухами, так?
На обратном пути у него уже накопилось достаточно вопросов о том, как она позволила двум вампирам приковать себя к стене. Но теперь казалось, что она так же плохо справлялась с собой, как и с ними.
Она определенно была не такой, какой он её когда-либо представлял, — зрелой, уравновешенной, соблазнительной женщиной, какими он всегда считал серрин. Она слишком быстро расстраивалась. Была нетерпелива к контролю. Она была слишком непостоянной, слишком порывистой — особенно в ответ на то, что любая из её слабостей становилась очевидной. Не говоря уже о том, что она была слишком темпераментной и эмоционально уязвимой, судя по тому, как её глаза светились инстинктом самосохранения.
Её серринность была неоспоримой — это доказывали жуткие улики на полу в руинах, — но её мастерство в использовании дара было сомнительным. И это было последнее, что ему было нужно.
— Не думаю, что меня когда-либо называли симпатичным, — сказал он, уперев руки в бока, умело отвлекая на себя её внимание. — И прошло много времени с тех пор, как меня называли парнем.
Возможно, это был намёк на румянец, который он заметил, или симптом её гнева.
Её пристальный взгляд метнулся к нему.
— Как ты и сказал, я слишком привыкла сражаться с вампирами.
Судя по тому, что он видел в душе, у неё определенно было несколько незначительных шрамов, подтверждающих это. Но помимо свежих ран на её шее и руке, полученных от вампиров в руинах, на внутренней стороне бедра была только ещё одна, чуть более старая, рана.
— Не усложняй себе задачу больше, чем это необходимо, серрин.
Какой бы непредсказуемой она ни была, он не ожидал, что она игриво улыбнется в ответ. И ему не нужно было чувствовать, как теперь напрягается и его пах. Переключение мыслей на сексуальный потенциал, которым славился её вид, определённо было единственным отвлечением, без которого он мог обойтись.