— Дай мне знать, когда острые ощущения закончатся, — сказала она.
Но когда она оглянулась через плечо, он уже повесил полотенце на перила наверху и снимал рубашку с крючка у двери.
Он швырнул ей рубашку.
— Избавься от нижнего белья и надень это, — он отвернулся. — У тебя есть две минуты.
Выйдя наружу, он позволил дверной занавеске опуститься обратно на место.
ГЛАВА 3
Джаск стоял перед подоконником, скрестив руки на груди, и смотрел за заборы и колючую проволоку. Рассвет победил тьму на горизонте Блэкторна. Ранние солнечные лучи осветили затенённые уголки комплекса.
С главной смотровой площадки своего жилища он посмотрел налево, вниз, на арку, которая вела к хозяйственным постройкам, куда увели Рони и Самсона. У него не было времени ждать. Ему нужно было спуститься туда и выяснить как можно больше о том, что именно они делали на той стороне Блэкторна, не говоря уже о том, что там ещё предстоит разгребать.
Но очевидно, что его представление о двух минутах и представление серрин о двух минутах были двумя совершенно разными вещами. В ванной было тихо, и, чёрт возьми, женщине потребовалось бы не больше двух минут, чтобы надеть рубашку.
Он отошёл от окна и отдёрнул занавеску в ванной.
Она сидела, скрестив ноги, на туалетном столике, её маленькое тело утопало в полотенце, руки расслабленно лежали на коленях, голова прислонена к стене. Она уставилась на него в ответ. Её карие глаза всё ещё были полны гнева и негодования, несмотря на отсутствие резкого макияжа, чтобы подчеркнуть эти эмоции. Как он и подозревал, без макияжа она была ещё красивее.
Её промокшие военные штаны, свитер и футболка были развешаны сушиться на перилах. На её обнажённых стройных плечах всё ещё виднелись бретельки лифчика. Его рубашка была брошена на пол.
Какой бы раздражающей ни была её несговорчивость, он отдавал должное её духу. Он опёрся предплечьем о балку над головой.
— Как тебя зовут?
— Это имеет значение?
— Я задал тебе вопрос.
Её взгляд оставался непоколебимым.
— Дай мне несколько вариантов ответов, и я выберу один.
Укол раздражения пронзил его грудь от её дерзости. Но всё равно это была завораживающая наглость — особенно со стороны существа в две трети его роста, не говоря уже о её положении.
Он скрестил руки на груди и прислонился плечом к дверному косяку.
— Тогда я буду называть тебя просто серрин, хорошо?
— Это самое близкое к истине.
Она оборвала зрительный контакт только для того, чтобы медленно оглядеть его с ног до груди.
Он переоделся в сухую рубашку и джинсы за то время, которое потребовалось ей, чтобы сделать прямо противоположное. Но это не было причиной оценки серрин. Она разглядывала его, причём совершенно беззастенчиво. Он бы рассмеялся, если бы вопиющий поступок не был таким намеренно вызывающим.
— Во плоти ты выглядишь даже лучше, чем о тебе говорят, — сказала она, снова встретившись с ним взглядом.
Напасть на него в его личных покоях или насмехаться над ним — и то, и другое было бесстрашным поступком. Но потом ему пришлось напомнить себе, что он имеет дело с серрин, несмотря на то, какой маленькой и беспомощной она выглядела. В Блэкторне ни то, ни другое ничего не значило.
— Как давно ты работаешь на улицах Блэкторна? — спросил он. — Вот только я не слышал и шепота о том, что серрин на свободе.
— Это потому, что я хороша в своём деле.