Невидимый крюк пронзил его, но Гарри не обратил на него внимания и продолжал пытаться распахнуть дверь, скрипя зубами от боли, которая, как он знал, придет, когда он вырвется на свободу. Осушив до дна свой словарный запас нецензурной лексики, Гарри потянул дверь, но крюк в плече погрузился глубже, а затем цепь, к которой тот был прикреплен, натянулась, и Гарри отбросило от двери и всякой надежды на побег.
8
— Не утруждай себя, Гарри Д'Амур, — сказал Сенобит, освобождая Гарри от хватки цепи. — Ибо некуда бежать.
— Ты… знаешь мое имя, — проговорил Гарри.
— Как и ты, без сомнения, мое. Поведай мне, Гарри Д'Амур, какие слова, произнесенные шепотом, ты услышал, и что побудили тебя отказаться удобств обыденной жизни, чтобы жить, как мне сказали, постоянно борясь против Ада.
— Я думаю, вы ошиблись Гарри Д'Амуром.
— Меня тошнит от твоей скромности. Похвастайся, пока можешь дышать. Ты — Гарри Д'Амур: частный детектив, бич Ада.
— По-моему, эти гвозди затронули слишком много серого вещества.
— Ты являешься великолепным клише. И тем не менее, ты посеял надежду в слишком большом количестве недостойной грязи. Вопреки всем ожиданиям, она росла и распространялась, и, где шансы на ее выживание были самые ничтожные, процветала, этот ваш дар проклятым и отчаявшимся. Дар, который я сейчас уничтожу.
Сенобит сделал жест левой рукой, и в дверь влетел еще один крюк на цепи, скользя над досками словно змея, а затем внезапно метнулся в грудь Д'Амура. Гарри почувствовал как узор переплетенных талисманов, нанесенных Кэзом на его груди, забился в судорогах, и крюк отбросило с такой силой, что он ударился о противоположную стену, вонзив заостренный конец в штукатурке.
— Впечатляюще, — сказал Сенобит. — Чему ты еще обучился?
— Надеюсь, достаточно, чтобы не стать таким, как этот бедняга, — сказал Д'Амур, имея в виду распростертого в почтении Феликссона.
— Внешность обманчива. Ты должен знать это. Ты находишься в присутствии одного из самых прославленных магов твоего мира.
— Что… — Эти слова внезапно нашли отклик в памяти Д'Амура. За последние несколько лет самые могущественные волшебники мира были систематически и ритуально истреблены. Никто не знал почему. Гарри, почувствовав себя снова детективом, начал складывать кусочки вместе.
— Феликссон? — спросил он. — Мне знакомо это имя. Это… Теодор Феликссон?
— Последний из Верховного Круга.
— Что, черт возьми, с ним случилось?
— Я пощадил его.
— Если так выглядит спасение, я пас.
— Война есть продолжение политики иными средствами.[18]
— Война? Против кого? Кучки избалованных волшебников?
— Возможно, ты узнаешь. Возможно, нет. Благодарю, что заглотил наживку, решив открыть шкатулку.
— Наживку? Это была гребаная подстава?
— Тебе была оказана честь. Хотя я не пойму, что отличает тебя от остальных паразитов, твоя репутация опережает тебя. Предлагаю тебе пройти испытание. Я оставлю Феликссона здесь, чтобы разобраться с тобой. Если он не преуспеет, я вернусь к тебе с предложением, от которого ты не посмеешь отказаться.
Жрец Ада развернулся, чтобы уйти.
— Ты хочешь, чтобы я сражался с этим убогим? — сказал Д'Амур.
— Как уже говорил, внешность обманчива.
С этими словами Сенобит отстегнул мачете и крюк со своего пояса и бросил их перед Феликсcоном, который быстро подхватил их, оценивая вес в руках. Озорная двойная ухмылка, тем более гротескная благодаря своей простодушной искренности, появилась на его расколотом лице.
— Крюк! — взвизгнул он Сенобиту с восторгом, который возвращался к проходу в тайную библиотеку Карстона Гуда. — Вы никогда… не даете… Он старательно выговаривал слова. — …крюк.
— Победителю дарую еще больше трофеев.