— Сюда! Собираемся! Стройтесь, мышиные дети! — донеслись до меня команды командиров, без моих команд собирающих всех в новые кулаки. Надо было добивать остатки войск племён. Хобгоблины, остатки штурмкрыс, «послушные», клановые и другие бойцы стягивались в группы, пусть и устало и не всегда послушно (часть их насыщалась, кто-то поддался панике). А сарвуухи бегали вдалеке по две-три особи и резали врагов-одиночек, что пытались убежать.
— Бог Всемогущий, низводящий сильных и милостивый к смиренным, мы возносим Тебе самые пылкие наши хвалы за то, что, благосклонный к вере Твоих слуг, Ты даровал им блистательное торжество над вероломными чудищами, нелюдью, и смиренно молим Тебя продолжить в Твоём милосердии то, что Ты начал, ради верности Тебе, ради славы Твоего имени, которое прославляем… Бог Всемогущий… — бубнил себе под нос монашек, запинаясь, вытаскивая тела раненых людей, не делая разницы между тем, враги или друзья то были, и оказывая стонущим первую помощь. Надо чтобы он и клановым оказывал помощь — напомнил я сам себе, вытирая от крови совсем иззубренный тесак, сунул его за пояс, и подбирая чьё-то копьё.
Подтянулись и курьеры, мои «берегущие хвост», с которыми мы потеряли друг друга из-за взрыва.
Постепенно пришёл в себя, голова немного прояснилась. И вновь в чём-то стал чувствовать себя волшебником. Когда мановением руки, словом можно двигать массы живых существ, покорных твоей воле… Это было прекрасно. Послушные, они давали возможность мне связать свой узор боя, который состоял из перемещений отрядов по полю боя, смешать планы противника. Они как инструмент позволяли прощупать оборону противника, его слабые места.
Здесь моя вина, я упустил орка… Из первоначальных двоих особей на ногах остался один. И тот, что со шрамом через всю морду, ошивался довольно далеко. Эффективный против врагов, он бил часто и наших, кто осмеливался подойти к нему слишком близко.
В какой-то момент мы встретились глазами. Он, держа за ноги чьё-то тело, с излохмаченной от постоянных ударов верхней частью смотрел с вызовом, раздувая свою бочкообразную грудь, и скалил клыки. Оглядевшись, он провёл большим пальцем себе по горлу, что-то прорычал (ничего не было слышно из-за шума и шлема) и, взвалив окровавленный труп через плечо, побежал в пустыри, быстро скрывшись за холмами.
Принесли показать мне Струха с почерневшими лапами, выпавшей шерстью и многочисленными язвами на открытых частях тел. У него и сил было лишь на то, чтобы вращать глазами. Его, как и оставшихся в живых обессиленных учеников уложили, дали питья и еды.
Клановые выстраивали строй, на фланги вставали «Страшилы», стрелки Беспалого, почти не понёсшие потерь, но усталые и обожжёные, вышли вперёд. Часть рабов, что не дрогнули и не разбежались по округе, послал растаскивать тела и искать раненых, и оттаскивать их к обозу, куда приказал идти Хьяльти, чтобы он там оказывал всем помощь.
У нас было достаточно сил, чтобы теперь сломить сопротивление отступающего врага. Да ещё они были не едины. Часть сил врага так и простояла в стороне, и мало того — мы заметили, как они перебили несколько небольших групп отступающих врагов. Они же захватили швыряющиеся гоблинами катапульты. Надо было выбирать, куда направлять бойцов — если добивать отступающих, то мы тогда могли подставиться под удар ещё не сражавшихся, а если идти на свежих, то отступающие получали шанс сбежать совсем. Те, что в стороне, более не проявляли никакой активности.
Подходили одиночные сарвуухи, но основная часть была ещё «в поиске».