И сейчас их шуршащая орда, вытянувшись в ленту, перекатываясь, была где-то недалеко.
Со стороны обоза повалил дым, мелькнуло пламя.
Пока мы подбежали, чтобы разобраться, что тут вообще происходит, то увидели, как тушканчики бегут по прямой от самых дальних холмов огромной вытянутой массой, прямой как стрела. И только перед пламенем у обозов головные/ведущие звери делали изгиб, обходя стороной пламя, и продолжали бег.
Немного тварей выбегали в стороны от потока, пытаясь вцепиться в живых, но без поддержки товарищей они не представляли опасности.
Ударом перчатки сбил в сторону лопоухого зубастика, отодрал зубы второго от кольчуги… Они были просто звери, а потому бронь решала.
Конечно, тут же нашёлся тот, кто пропустил пушистика под поддоспешник, где он впился воину в самые нежные части, и тот не смог его раздавить, и кланкрысы начали дружно дубасить воина, выбив ему сознание и хоть так прекратив его крики. Тушкана достали, раздавили и кинули в кучу мяса.
А пожар возник по инициативе одного из рабов. Пока все, увидав новую опасность, видя, ЧТО двигается прямо на них, впали в ступор или разбегались, он принялся разливать костяное масло и всё прочее, что могло гореть, поставив огненный заслон прямо на пути миграции мелких хищников.
Увидев меня, раб не стал убегать или спихивать на кого-то свою вину, а молча кинулся в ноги, и так и застыл.
Конечно, из-за него пропало много масла, которое хоть и не пригодилось в битве, но было само по себе довольно ценным, и на него были свои планы. С другой — он защитил всё остальное, что было в обозе — осталось бы оно после прохода орды тушканов, было совсем непонятно. Железо бы осталось, но в обозе было не только оно — а уж сколько там раненых накопилось, которые своих ходом выползли туда.
— Вставай, раб, и назови своё имя.
Первые звуки, которые произнёс встающий на лапы обряженный в драные вонючие обноски раб, что едва достигал мне середины груди, не разобрал вообще.
— Повтори.