— Задание, — кивнула госпожа ректор, не скрывая улыбки. — Ты знаешь, что от тебя требуется. Сохранить максимальный запас в резерве к моменту начала.
— Ворон вернулся? Или вы уже нашли ему замену?
— Я нашла замену. Вернее… — отвела женщина взгляд, — … замена сама меня нашла. Редко такое бывает, но жизнь непредсказуема сама по себе.
— В непредсказуемости жизни и состоит ее главная прелесть, — незамедлительно подметил я.
— Но не для тебя, — вскинула Маргарита Артуровна бровь. — Я даже не уверена, хватит ли тебе оставшихся по договору заданий, чтобы удовлетворить твою жажду.
Подловила, змеюка такая, признаю. Если меня настиг кризис всего лишь на двадцати единицах, то боюсь даже представить, что ожидает меня к сотне. Скорее всего, проблемы повседневной жизни утратят всякий смысл. Обратятся в пыль под ногами. Всё мое естество будет требовать риска в качестве новой дозы.
Всё сильнее я переставал завидовать бабке Димитрия, и одновременно с этим начинал понимать, почему бывший хозяин этого тела возненавидел счастливую родственницу. А также почему не стремился прокачивать свой легендарный дар, свалившийся на него буквально как манна небесная. Он, не обделенный интеллектом, как никто другой понимал, чем может закончиться усиление способностей абсолютной удачи, и моя текущая жизнь — печальный пример этому.
— Хватит, — соврал я, скорее, в надежде, что женщина предложит мне более выгодные условия для дальнейшего сотрудничества. Ведь чем сильнее становится моя удача, чем больше мой потенциал в качестве члена ее группировки. — Когда?
— Послезавтра, в полночь. Они будут ждать тебя у ворот, как и в первый раз.
— Понял, — кивнул в предвкушении.
Новое задание сулило непредсказуемые повороты даже составом своих исполнителей. Интересно же было, кто займет место Ворона. Какой у него послужной список, гвардейцем чьего рода он был во время изначальной службы. И обязательно стоило у него поинтересоваться, какое будущее предстоит мне в союзе с княжной.
Ах да, Полиночка… Ну, что тут можно сказать. Эта девчонка реально стала для меня глотком свежего воздуха в рутине повседневности. Моя удача, как ни странно, редко влияла на ее загоны, и тем занимательнее проходили наши встречи. Особенно теперь, когда после объявления нашей помолвки княжна могла на правах законной невесты закатывать мне сцены ревности. И эти сцены отчего-то заставляли мое сердце биться чаще.
Покинув кабинет Маргариты Артуровны, не спешил возвращаться на пару по экономике. Ксения в очередной раз даст мне списать, а напряжение само себя не сбросит. И раз уж появилось свободное время…
— Мне нужны ключи от свободной аудитории, — уверенный в силе своего убеждения подрулил я к вахтерше. — Хотелось бы позаниматься в одиночестве.
Был бы запас удачи, а весомые аргументы к моим действиям и намерениям у окружающих найдутся. Даже ложь на фоне способностей становилась чем-то посредственным.
— Да, припоминаю, что-то мне о вас говорили. Гордеев, верно? — поправила она очки, и я предъявил студенческий билет.
— Вот эта сейчас свободна, — незамедлительно протянула она мне ключи с номерной биркой. С улыбкой принял их, поблагодарив.
Оставалось дождаться встречи со следующим звеном этой цепи, и я наткнулся на Ульяну в следующем же коридоре. «Как удачно!» — воскликнул бы я прошлый. «Как предсказуемо!» — подумал бы сейчас.
— Димитрий, — пролепетала она, стыдливо пряча взгляд и моментально налившиеся свежим румянцем щеки. Прикусила губу.
— Тебя отпустили с пары пораньше? — догадался я, и она коротко кивнула. — Тогда ни слова больше, — взял ее за руку и повел по направлению к свободной аудитории, ключи от которой у меня уже предусмотрительно имелись.
Не, ну а что? Глупо не пользоваться возможностями, когда для меня уже горел зеленый свет. Я был почти уверен в том, что на аристократку из опального рода Левиных вряд ли кто-нибудь положит глаз, несмотря на ее покладистый характер, багаж недооценённых знаний и богатые миры: внешний и внутренний. С этой женщиной легко и непринужденно было вести беседы. Она не имела привычки трепать мне нервы в отличие от той же княжны, и с ней всегда можно было поделиться самым сокровенным в надежде на моральную поддержку, а не на жалость и сочувствие. Кроме того, наши чувства были вполне взаимны. При наличии столь ценных для меня качеств, я не мог оставаться к Ульяне равнодушным. Как и к бушующим гормонам. И если оба из нас были «за», то для единственного «против» просто не оставалось места.