Серёга машинально чуть не спросил: «Пастеризованный?», но вспомнил, где он находится, и только учтиво поклонился половцу и поблагодарил его.
Матвеев попробовал кобылье молоко. Видимо оно было уже утреннего свежего надоя, потому что было теплым и пахло лошадью. Несмотря на кислый вкус молока, запивать им горячий плов было приятно.
Пока Серёга завтракал, в уме он оценивал свои шансы на дальнейшее существование. В принципе, перспектива была не самая плохая. По крайней мере, ему сохранили жизнь. То есть половцы, может и не такие кровожадные дикари, как о них принято думать. Кроме того, он не стал рабом, что было сплошь и рядом в то суровое время. Теперь он будет местной канарейкой в клетке, будет учить хана древнерусскому языку, по крайней мере, в его собственном, Серёгином, представлении. Ну и сам будет изучать половецкий язык. Несомненно, в жизни в этом столетии эти познания пригодятся. Может, со временем удастся попасть к своим предкам-русичам. Но это не факт. Что ж поживем-увидим. Главное, что жизнь продолжается…
Глава III
В половецком стане
Нигде нет так мало единства и так много разногласий, как среди рабов.
После незамысловатой трапезы к Сергею снова подошел один из половцев, сопровождавших его.
— Будешь помогать Итларю. Собирать хворост. Рубить дрова. Готовить еду.
Надо понимать, Итларем звали повара, который и готовил на весь лагерь. Отказываться было бессмысленно, и поэтому Матвеев просто молча кивнул. Наивно было предполагать, что он будет только петь для хана — это было бы слишком просто для положения пленника. Заодно во время всех этих работ можно будет осмотреть половецкий стан и, возможно, найти лазейки для побега.
Вместе с Сергеем к повару подвели еще несколько человек. Все они были рабами, о чем красноречиво свидетельствовали железные кольца на шеях. Итларь всем раздал задания, и Серёге выдали топор для рубки дров. С ним за компанию должны были трудиться еще два мужика. Они вообще были монголоидного вида, и к тому же угрюмо молчали. Так что у Сергея не возникло ни малейшего желания начинать с ними общение. Вместо этого, он взял топор покрепче и стал вспоминать навык рубки, полученный когда-то у бабушки в деревне.
Пока Матвеев рубил дрова, разные мысли заполняли его голову. Этими размышлениями он тоже пытался отвлечься от работы и осмыслить свои дальнейшие действия.
«Почему я не сказал, что у меня есть опыт в медицине? Ведь по сути, я уже врач. Еще бы каких-то 3 дня и был бы дипломированным специалистом… Хотя с другой стороны как мои познания медицины XXI века помогут здесь, в Средневековье? Где я найду антибиотики, да и вообще хоть какие-то привычные мне медицинские препараты? Не стоит забывать, что и тех хирургических инструментов, которыми я умею работать, здесь тоже отродясь не видали. Ну и, естественно, здесь нет ни лаборатории, ни рентгена, ни УЗИ-аппарата, чтобы уточнить диагноз. А значит почти все знания, что я получил в медуниверситете за последние шесть лет, в нынешних реалиях представляют собой просто неуместный баланс и ничего с этим пока поделать невозможно. Да здесь у половцев, наверное, и свои знахари-шаманы имеются, и им не надо пытаться составлять конкуренцию, особенно, не зная половецкого языка. Значит, сейчас мне стоит сосредоточиться на выполнении своих простых задач и, по крайней мере, я не буду голоден и смогу прожить в этом мире как можно дольше. И кто знает, что вообще будет завтра или через …»
— Ну наконец-то я снова вижу перед собой лицо русича, — кто-то бесцеремонно прервал мысли Сергея.
К нему, улыбаясь, подошел круглолицый парень среднего роста. В руках он нес охапку хвороста. На незнакомце была одета холщовая старая рубаха и штаны такого же вида. От других рабов, трудящихся неподалёку, его коренным образом отличали голубые глаза и светлые волосы, стриженные под горшок. Матвеев сразу внутренне обрадовался, почувствовав в этом парне земляка из прошлого.
— Меня звать Нечаем, а в крещении я — Николай. Чаще все зовут меня Никола. А как твое имя, брат, какого роду-племени будешь и как сюда попал? — начал свой расспрос новый знакомый.