Но Джини отрицательно покачал головой:
— Нет, дело тут гораздо сложнее. Она постоянно твердит, что существует какая-то страшная тайна, ну, по крайней мере намекает на это. То есть прямо-то она не говорит об этом, а я ума не приложу, что она имеет в виду. Каждый раз Лори талдычит о какой-то опасности, стоит мне только заикнуться о своем отношении к девушке.
— Вы хотите, чтобы я поговорил с ней? — осведомился Питер и шмыгнул носом.
— То есть протестировали ее?
— Да нет, просто поговорил. Чисто по-человечески, а не как доктор с пациентом. Вы меня даже заинтриговали немного. Почему бы в самом деле не поболтать с ней несколько минут? Девушка она симпатичная, и мне это доставило бы удовольствие.
Джини рассеянно взглянул в ту сторону, где Лори уже знакомили с Нэнси Баковски.
— Ну что ж, я не против, — проговорил он, — если вы, конечно, не боитесь, что вас потом заживо съедят великосветские особы, поддерживающие демократическую партию.
Джини набрался терпения и с любопытством наблюдал, как Питер в своих грязных кедах направился к женщинам и что-то шепнул Лори. Они отошли в сторону, и Джини понял, что между ними завязалась довольно оживхенная беседа, но тут к Кейлеру подкатил Уолтер Фарлоу и вручил ему тарелку с отбивной и салатом, а затем торжественно подал пластиковый нож и вилку. Однако, как Джини ни старался, справиться с этим незамысловатым блюдом ему не удалось. Отбивная оказалась просто железобетонной. С четвертой попытки Джини умудрился сломать вилку, а потом долго странствовал по двору в поисках подобного предмета, обуреваемый спортивным азартом. Кейлер во что бы то ни стало решил добить свою порцию.
Когда Джини вернулся к пруду, Питер Грейвс уже поджидал его на своем месте с баночкой лимонада. Лицо психиатра выражало крайнюю задумчивость.
— Ну и как? — нетерпеливо выдохнул Джини.
Питер неопределенно улыбнулся.
— Ну, вам удалось поговорить? — настаивал Джини. — Вы хоть что-нибудь сумели выяснить?
Питер тяжело вздохнул.
— В общем, конечно. Хотя особыми успехами не могу похвастаться.
Джини с большим трудом прожевал подгоревшее мясо.
— Вы хотите сказать, что даже для вас она осталась загадкой?
— Не совсем так, — неуверенно начал Питер. — Дело в том, что Лори искренне верит, будто впутана в какую- то таинственную историю, выбраться из которой она не в силах. Понимаете? И если вы надумаете связать с ней судьбу, в эту историю вляпаетесь и вы. Неумолимый рок встанет на вашем пути.
— Что еще за неумолимый рок? Ничего не понимаю.
— Это ее слова, — объяснил Питер. — Лори уверена в том, что ее жизнь протекает по совершенно определенным правилам, или традициям, которые соблюдаются ис- покон веков, и якобы не может им не следовать. Об этом Лори поведала без особого напряжения. Но когда я спросил ее о вас, она вдруг стала нервничать и заявила, что если вы ввяжетесь в ее судьбу, то станете неминуемой жертвой, чего ей совсем не хотелось бы.
Оставив все попытки дожевать резиновую отбивную, Джини отодвинул тарелку и закурил следующую сигарету. Что ж, он и так в достаточном количестве отведал грандиозной стряпни Фарлоу и не намерен больше истязать свои челюсти.
— Но она хотя бы рассказала вам, что это за древние традиции? — не отставал от психиатра Джини.
— Она в них прекрасно разбирается. — Питер пожал плечами. — Но говорить о них не стала. Не захотела, и все тут.
— Вы уверены, что она в них разбирается?
— Ну, а уж этот момент просто вписывается в схему. Такие случаи не редкость. Лори сознательно создает ореол таинственности, и вокруг нее как бы вырастает стена, которую не в силах пробить ни один психиатр. Почти не в силах.
Джини выпустил струйку дыма.
— Так вы сказали «почти»?
Питер кивнул: