…Тикают часы на полке. Отбивают очередной час, отделяющий сестренку от свободы.
Почти полвосьмого. Этак скоро Наташку будем забирать только по ночам. А спать не выйдет совсем. Обеим.
— Надеюсь, когда вам станет известно о местонахождении вашей сестры… — многозначительно нахмурилась злобная грымза. То ли старая дева, то ли просто редкая стерва. И «вы» в обращении выдавливает с таким трудом…
— Разумеется! — неприветливо буркнула Инна, крепко закрывая за незваной гостьей старую, но крепкую бабушкину дверь. Жаль, единственную. Но на все три замка.
Кислолицая тетка из органов опеки стращала «преступницу» долго. И многодневно. Упорная.
И ясно, что до бесконечности прятать Наташку по знакомым не получится. Не найдут, так сдадут. Те же знакомые. Или их не слишком довольная частым (и опасным!) гостем старшая родня.
От милиции тоже никаких приличных новостей. Зато плохих… Они же обязаны «оказывать необходимое содействие». Добрым опекунам против злобных детей. Никак не желающих понять, что смерть обоих родителей — достаточное основание для долгосрочного заключения в детскую тюрьму под названием «детдом». И это для взрослых неприятности вроде сиротства и тюрьмы друг с другом не связаны. А дети должны быть вдвое сильнее и выносливее, правильно?
Саму Инну, как раз в январе достигшую шестнадцати, пока не трогали. Себе дороже. Но Наташка всего тринадцати с половиной лет от роду никак не имела права жить одна или с несовершеннолетней сестрой. Нет, детдом — и только детдом! Отныне и на ближайшие несколько лет. Чем ты младше, тем больше виновен. Дольше сидеть будешь.
Про это гостеприимное заведение — единственное в городе — Инна наслушалась всякого. История о живущих на соседних этажах девятилетней девочке и изнасиловавшем ее тринадцатилетнем брате — там чуть ли не рядовая.
И ведь Наташку даже удочерят вряд ли. Щенков, котят и детей предпочитают брать маленькими. Да и удочерить сразу чужим людям никто не позволит. Ведь сначала «изъятый» ребенок должен «адаптироваться» в гостеприимной атмосфере детдома хотя бы полгода. Чтобы уж нормальным не остался точно.
Сначала Инна еще сомневалась, понимает ли тупая тетка-визитерша, на что хочет обречь невиновную Наташку. Потом догадалась — въедливой тетке всё равно. Те, кто сворачивают тонкую шею безропотным курицам, тоже не вдумываются, живые они там или нет. Иначе ведь работать невозможно. И на жалобный детский плач подобные тетки реагируют примерно так же — как на надоедливое кудахтанье или доставшее за день мычанье. Как просто на раздражающий звук.
Усталые люди пытаются просто дотянуть до конца рабочего дня и всё сделать идеально по бумажке. И правильно вбить в компьютер! Потом представить начальству грамотный отчет (это важнее всего). Дотянуть до выходных. А тут какой-то «рабочий материал» еще и сопротивляется! Вот зараза упрямая!
И Инне всё сразу стало ясно. Жизнь превратилась в лихой роман о мушкетерах. В простую и открытую борьбу с откровенными сволочами. Отчаянные герои Дюма ведь тоже часто были не в ладах с французским правосудием. Плохо лишь, что рядом с Инной нет крутой группы верных товарищей. Желательно, еще и вооруженных. Но мушкетер — и в одиночку смелый, опасный боец. В отличие от подлых, трусливых шакалов, что сильны лишь стаей.
