Я плелся позади, ощупывая через карман отданный в уплату мешочек с монетами. Они были тяжелыми. Очень.
Во снах к алым рогам и веренице отрубленных голов присоединилось белое лицо. Оно, как хищная рыба, плавало в глянцево-черном мраморе под моими ногами. Нарезало круги, уходило на дно и неотрывно, постоянно следило за рубиновым перстнем на моей руке.
− Следуем за тобой. Слышим твои шаги. Мы будем пожирать слабых, рвать когтями смелых. Мы голодны…
Я стоял спиной к кому-то, на кого нельзя было смотреть. Только дрожать, ощущая давление и ужас неминуемой погибели каждой своей порой. Оно возвышалось над миром, как вулкан.
Красная тварь сидела рядом. Улыбаясь, ковыряя когтем в частоколе зубов. Когда ему попадалась оторванная голова, он хватал ее за волосы и пинком отправлял подальше. Тогда остальные головы с квохтаньем бросались ее догонять.
− Ты не скроешься от своих страхов. Не сбежишь от предательства. Понимаешь меня, Иван?
Трехрогий впервые говорил со мной напрямую. И так легкомысленно, так просто, что хотелось наброситься на него с кулаками. Но я стоял на месте. Стоял, как статуя, зная, что только молчание и неподвижность сохраняют мне жизнь.
− Думаешь, тебя спасет жалкое ученье ушедших времен? Глупо. Они не смогли спасти даже безвинное дитя. А ты грешник. Земля дрожит, слышишь? Это идем мы. Время перемен. Так решили боги. С рассветом алым, как кровь, все изменится в вашем мире…
Нечто вдруг обратило на меня свой горящий взор. Я ощутил жжение, как муравей, которого соседская ребятня поджигала с помощью стеклышка. Оно пробудилось…
Из жуткого места с громадным чудовищем меня вытащил Радогост. Он внимательно изучал мое лицо, словно я говорил во сне. Не хочу думать, что так и было. Слишком неловко.
− В чем дело? У вас тут так принято, периодически будить посреди ночи с загадочным видом? − недовольно просипел я, хоть и был рад нашей встрече. Голова болела после очередной битвы в клетке с мавкой. Возможно, именно ее дурман был причиной продолжающихся кошмаров.
− Я слышал, ты недавно хорошо себя проявил. Нужна твоя помощь.
− Сейчас? Кому вздумалось играть с проклятиями в столь поздний час?
− Княжескому сыну Лучезару, − коротко ответил Рад, давая понять, что предаваться уговорам не намерен.
− Приближенные ко двору знают, что хворает он давно. Его мучает предчувствие беды. Он плохо спит и часто видит то, чего нет.
Все это смуглый смаг рассказывал на ходу, пока мы впотьмах двигались по тропе к княжеским палатам. Иногда нам попадался случайный стражник, но Рад ловко обходил его, прячась в тени. Эта легкость почти на грани привычки вызывали у меня смутные догадки о его не совсем порядочном прошлом.
− Значит, у Лучезара есть Дар?
− Быть может слабый отзвук. Но он только мучает княжича. Один из тех, кто не смог стать смагом, служит сейчас в личной охране Борислава. Он-то и посоветовал княжеской семье обратиться к нам за помощью. Вот почему мне нужны твои навыки.
− Постой. О чем ты говоришь? − Я остановился у расписного забора, за которым возвышалось настоящее произведение искусства, дворец Зимы и Лета. Его построили еще для дочери Первого искусники из-за океана, привезя с собой никому не известные инструменты.
− Ты учился в Сокольской школе…