— Мне было приятно, — не обращая внимания на удар, я придвинулся ближе и заключил её в объятия. — Поволнуйся ещё немного. Пожалуйста.
Последнее слово я выдохнул ей в губы и томно смежил веки.
А в следующий миг получил тычок под рёбра.
— Да что случилось-то? — меня перекосило на один бок. — Никак не могу понять: тебе что, было бы приятней, если бы я весь посинел и умер?
— Ты — двуличный, скользкий, неблагодарный…
Она принялась колотить меня по всем местам — только и оставалось, что прикрыть самое ценное и терпеть.
Пару минут Патриция работала кулачками, как маслобойка.
А потом успокоилась.
Громко высморкалась в салфетку и плеснула себе чего-то ярко-синего. Слава Люциферу, из ДРУГОЙ бутылки.
Не успел я вякнуть, как она залихватски хлопнула рюмашку и быстро закусила чем-то хрустящим, с лапками.
— Что?.. — спросила она, почувствовав мой взгляд.
— Я думал, ты трезвенница, — наконец выдавил я первое, что пришло на ум.
Перед глазами всё ещё стояла картинка того, как что-то извивается между её губ…
— Обычно — да, — спокойно кивнула Патриция и облизнулась. — Когда нужно всё время держать себя в… себе, — она промокнула салфеткой уголок рта.
Я молча кивнул.
— Но сейчас я хочу напиться.
Она налила ещё и выцедила, теперь уже мелкими глоточками.
А вот у меня желание пить как-то пропало. Улетучилось. Словно бабка отшептала.
— Денница хотел меня отравить, — сдавленно сказал я. — Намеренно.
— Не говори ерунды. Он просто СЛУЧАЙНО поставил бутылку на наш столик.
— Ты это знаешь, Патриция. И я это знаю. Нечего его покрывать.
— Я его не покрываю. Просто…
— ВСЕ, кроме меня, знают, какое действие оказывает эта штука, верно? — прокурорским голосом спросил я, указывая на бутылку с чёрным цветком.
— Да, но…
— НИКТО не стал бы из неё пить. Во всяком случае, в здравом уме и доброй памяти. Верно?