— Подождем Китти вон там. — Она указала на темнеющую у края пустыря старую трамвайную станцию, и они пошагали к ней, выискивая наиболее сухие места в бурой слякоти.
Когда Полли с Джаспером подошли, первой их встретила ржавая вывеска: «ст. Б..л….вый м. ст».
Весь вид станции вызывал одни лишь неприятные мысли. В кованом навесе зияли дыры, а полукруглое окошко смотрителя было заколочено. Обнесенная опавшими листьями билетная будочка вся проржавела, как и газетный ящик, в котором лежала стопка древних, почти черных от влаги выпусков «Сплетни». Время здесь будто остановилось — и то верно: часы на столбе заклинило, ячейки с оставшимся до прибытия вагона цифрами перекосились.
В дюжине ярдов от станции над обрывом проглядывали ржавые обломки Ба́лкового моста. Джасперу показалось, что они не просто сломаны — он, кажется, даже видел следы гигантских когтей на них и тут же представил, как мост с жутким скрежетом рвет какое-то чудовище.
Будто подслушав его мысли, в стороне неожиданно раздался приглушенный рокот, сопровождаемый скрипами и лязгом. Но это было никакое не чудовище, а всего лишь кэб, который подъехал к дому.
Из подъезда вышли двое мужчин. Они о чем-то горячо спорили. С удивлением Джаспер узнал одного из них.
— Это доктор Степпл из больницы, — прошептал он. — Тот, в цилиндре, с саквояжем.
— Доктор, о котором говорили бабушка Китти и констебль? Значит, его все же вызвали.
Спутник доктора, мужчина в коротком буром пальто, обмотанный шарфом так, что были видны лишь глаза, вдруг схватил его за рукав. Доктор Степпл отшатнулся. Он что-то быстро сказал, и собеседник угрожающе на него надвинулся. Доктор резко закачал головой и будто бы начал оправдываться. Тогда человек в шарфе отпустил его, развернулся и исчез в доме.
Доктор Степпл подошел к кэбу, велел кэбмену: «Парк Элмз!» — и вскоре отбыл.
— Интересно, о чем они говорили, — сказал мальчик.
Но задуматься об этом Джасперу не удалось — раздалось уже знакомое фырканье, и из тумана на своих паровых роликовых коньках выехала Китти. Появилась она из-за дома — кажется, она пряталась там и выжидала, когда доктор уедет.
Китти немного покружила у подъезда, убедилась, что никто не глядит на нее в окно, и лишь после этого поколесила к трамвайной станции.
— Привет, Китти, — улыбнулся девушке Джаспер, когда она к ним приблизилась.
— Привет, — ответила та, глядя на Полли и Джаспера со смущением. — Прошу, передайте доктору Доу мои извинения. Это было ужасно… Бабушка так рассердилась. Она хотела меня запереть…
На щеке Китти алел след, явно оставленный пощечиной, и Полли все поняла. Она нахмурилась, но ничего по этому поводу не сказала.
— Что бы ни думала твоя бабушка, мы не оставим это дело, — заметила Полли, и Джаспер горячо закивал.
Китти поглядела на подругу испуганно.
— Ты написала, что тебя интересует… мистер Драбблоу?
Полли кивнула.
— Что ты можешь о нем рассказать?
Китти поежилась от холода, бросила очередной испуганный взгляд на дом и задумчиво сморщила лоб.
— Мистер Драбблоу прибыл на прошлой неделе, поздним вечером, — начала она. — Впервые я его увидела, когда он въезжал. Громко ругаясь и при этом не выпуская папиретки изо рта, он волочил по лестнице большущий дорожный чемодан. И делал он это с таким грохотом, что я испугалась, как бы дом не развалился. Я поздоровалась, но он так злобно на меня глянул, будто я как-то его оскорбила. Разумеется, он не представился, и фамилию «Драбблоу» я узнала только потому, что она стояла на чемодане. К слову, там еще был штемпель Паровозного ведомства, и так я поняла, что он откуда-то приехал в Габен… Вскоре мистер Драбблоу затащил чемодан на третий этаж и скрылся за дверью девятой квартиры, где когда-то жила вдова Баркли, очень добродушная дама. Бабушка до сих пор не понимает, как квартира вдовы досталась этому Драбблоу. Когда я предположила, что он какой-то ее родственник, она сказала: «Не говори ерунды, у вдовы Баркли нет родственников». Да и вообще, если честно, сложно представить, что кто-то в здравом уме оставит этому типу наследство. Он ведет себя очень грубо и ругается со всеми, от него постоянно пахнет этим жутким зловонным табаком, который курят рабочие в Гари, и таким же дешевым джином. Еще у него все время какие-то дела в городе. Нет, я не знаю, что это за дела, но, вероятно, что-то столь же мерзкое и отвратительное, как и он сам. Когда он не уезжает в город, то шныряет по дому и по пустырю с таким видом, будто задумал какую-то пакость. Мистер Горли из второй квартиры как-то сказал бабушке, что застал его однажды у своей двери — тот что-то вынюхивал. А один раз я сама слышала, как констебль Шнаппер с ним ругался: жильцы нажаловались констеблю из-за зловонного дыма от его папиреток. А еще из-за того, что мистер Драбблоу разносит грязь на лестнице. И тот — вы не поверите! — предложил мистеру Шнапперу самому убрать, если его что-то не устраивает. А еще, — Китти возмущенно вскинула палец, — пару дней назад кто-то плюнул в портрет мистера Карниворри на лестнице, представляете?! Все жильцы в доме убеждены, что это сделал не кто иной, как Драбблоу.
— Шика-а-арно! — восхищенно проговорила Полли. — Ну что за мерзкий тип! Прокуренный, пахнущий алкоголем, всем грубящий и плюющийся! Он просто не может не быть злодеем!
Джаспер не оценил ее оптимизма:
— Ты только что описала буквально всех в Тремпл-Толл. Ну, кроме дядюшки.
Полли хмыкнула и вдруг стала крайне серьезной: