— А не заглядывали ненароком в эти земли странные жрецы, которые Солнцу молятся? — спросил Энок после пару кружек пива.
Я ухмыльнулся. Поди, Ослепитель хочет рассказать про мой бой с Гачаем, вот понемногу разговор и подводит.
— Заглядывал какой-то чудной, — ответил Эрлинг. — Макушка бритая, по бокам волосы торчат. Но Эмануэль сказал, чтоб я гнал таких взашей. Мне он и самому не глянулся. Вот еще выдумали о чужих богах говорить!
Тулле сразу же поинтересовался у Мамирова жреца:
— А почему ты сказал их гнать?
Эмануэль помолчал, выпил пива, а потом кивнул.
— Да, пожалуй, можно рассказать эту историю. Только одна ушастая девочка должна поклясться Хунором, что никому не сболтнет о том, что сейчас услышит.
И уставился на Ингрид. У той аж глаза заблестели. Как же, узнать тайну Мамирова жреца! Я бы и сам в ее возрасте чем угодно поклялся ради такого.
— Клянусь именем Хунора, моего бога, что никому-никому не скажу, — с серьезным видом сказала она. — Могу кровью поклясться еще.
— Не нужно.
Мать тем временем выпроводила рабынь, а сама подошла поближе, села на лавку возле стены с Фольмундом на руках.
… Все сторбашевцы не единожды спрашивали, почему у меня такое странное имя. Это чужое имя, иноземное. Старое имя я называть не стану, ибо оно уже не принадлежит мне, но родился я на Северных островах, вырос тут, а как получил вторую руну, захотел поглядеть на другие земли. Любопытен был с детства. Руны, сила, слава меня мало занимали, зато я всегда любил слушать висы и сказы об иных морях и островах. Потому пошел в хирдманы.
Поначалу мы ходили здесь, а потом отправились в Бриттланд. Хёвдинг покрутился-покрутился, но делать там низкорунным нечего, а с пустыми руками он возвращаться не хотел. Потому распустил хирд, осел на земле, купил рабов. Я же пошел искать свою долю. Долго мыкался то там, то здесь, пока не прибился к торговцу. Помогал ему с товаром, присматривал за рабами и даже выучил их язык из любопытства, чтобы послушать бриттские былины и песни.
Прожил я в Бриттланде пять зим.