Орди тоже молчал, но взгляда не отводил.
- Что? – спросил Тиссур.
- Я жду извинений.
Череп заклацал челюстями: открывал и закрывал рот, издавая звуки разной степени возмущённости.
- Да… А… Чт… Да как ты смеешь?! – выдавил он, наконец.
- Болото, Тиссур, - кровожадно ухмыльнулся Орди.
Снова пауза в два удара сердца.
- Хорошо. Я… - очевидно, подобные слова в отношении жалкого мошенника давались королю намного сложнее всех прочих. – Я прошу прощения.
- То-то же, ваше величество, - Орди закинул свёрток на плечо и пошагал дальше.
Расстояние сокращалось медленно, и только когда солнце уже начало клониться к закату, запыхавшийся и наглотавшийся горькой дорожной пыли юноша счёл, что уже можно перейти на бег, закричать и замахать руками, требуя остановиться и подождать его. Последняя телега подчинилась: из-за мешков, наваленных бесформенным бурым комом, выглянул старик с клочковатой, словно поеденной молью, бородой. Его голову венчала огромная и невероятно засаленная кроличья шапка, надетая, несмотря на ужасную жару. Затем голова скрылась, раздалось: «Тпр-р-р, зар-раза. Тпр-р-р, я сказал!», и после нескольких повторений последней фразы разными интонациями упрямая лошадь остановилась.
Ободрённый успехом юноша поторопился достичь телеги раньше, чем возница передумает.
- Куда едешь, уважаемый? – одышка не давала нормально говорить, со лба и по спине стекали липкие капли пота.
- В Брунеген, куда же ещё? – ответил старик, слегка шепелявя. – Хочешь со мной – давай талер и пообещай с лошадью помочь, когда приедем.
Разумеется, Орди согласился. Достав из мешочка на поясе увесистую серебряную монету с затёршимся от времени профилем регента, молодой человек уселся на мешках, от которых пахло землёй, и, наконец-то, смог выдохнуть: погоня за телегами его измотала.
Солнце покраснело, небо на западе стало лиловым и фиолетовым, а облака окрасились ярко-багровым и блистали так, словно их кто-то поджёг.