— Я думал, что если её сила никогда не раскроется в полной мере, то…
— То есть ты хотел скрывать её до конца её дней? — голос Повелителя был так же уверен и холодно-спокоен, однако глаза яростно блеснули, и эльф не собирался этого скрывать. — Ты бы смог наблюдать за тем, как страна погибает в ожидании Стража, и держать свою дочь взаперти? — пристально глядя на Иреланта, спросил он, возвысив голос. — Ответь мне!
Ирелант молча смотрел на Повелителя, и лицо его не выражало ничего, кроме жалости к своей дочери.
— Я не желаю тебя больше видеть, — тихо сказал Повелитель, отступив на шаг назад. Он уже узнал всё, что ему было нужно. Элиор раскрыл было рот, но подумал и промолчал. Аргумент «до этого всё равно бы не дошло» здесь мог не подействовать. А вот уверенности в том, что Ирелант все-таки сказал бы совету, что Сенеренталь — Стражница, у ясновидящего не было.
Ирелант выдержал взгляд Повелителя, не отводя глаз, потом поклонился и, обойдя Элиора, направился к лестнице. Его крылья твердо стояли за спиной, и точно такая же твердость была в сердце Лакима.
Сенеренталь не пришла в себя и спустя час после того, как впервые использовала свою силу на полную мощность. Эдвин почуял своего близнеца Торниса и сам вышел из леса, когда сражение закончилось. Повелитель передал через Тарью приказ доставить Сенеренталь в столицу, и теперь Эарлан и Олоримэ молча ехали по лесной дороге. Принц на Эдвине, Олоримэ на Торнисе, поддерживая в седле перед собой бесчувственную Сенеренталь. Кажется, путешествие к эльфиолам отменялось, но Эарлан сейчас не думал об этом, беспокоясь за эльфийку, спасшую ему жизнь. И хотя Олоримэ, узнав от Тарьи, рассказала ему, что произошло с Сенеренталь и какой силой она владеет, он все равно волновался из-за такого долгого обморока.
— Олоримэ, а мои родители уже в Фиалике? — наконец поинтересовался Эарлан, ещё раз обдумывая рассказанные девушкой последние новости о том, что на границы Танмере было совершено первое нападение со стороны объединённых войск под началом Агвирон.
— Ещё нет, но их ожидают сегодня до вечера, — произнесла Олоримэ. Она была на удивление спокойна и равнодушна, и Эвелис или Тарья, приведись им увидеть её лицо сейчас, были бы крайне поражены такой переменой или же просто умением скрывать свои эмоции: словно не она некоторое время назад испытывала ужас и отчаяние, найдя принца и Сенеренталь в опасности.
— Вы боитесь их гнева? — принцу показалось, что тон эльфийки стал чуть насмешливым. Он посмотрел на неё, но не увидел на её лице никакого подобия насмешки. И всё-таки не скоро смог отвести от неё взгляд. Принц не мог понять себя. Почему с самой первой их встречи именно Олоримэ привлекла его внимание и к воспоминаниям об этой эльфийке он часто возвращался, будучи в Фиела-тоне, сожалея не раз, — да, теперь он не боялся себе в этом признаться, — сожалея о том, что она уже закончила курс обучения и не могла бы встретиться ему в саду, как Сенеренталь?
Сенеренталь вызывала другие чувства — восхищение, любование ею, как самым прекрасным цветком в мире, и радость от того, что эта светлая душа позволила ему быть своим другом и даже согласилась помочь. Её дружбой он очень дорожил и был безмерно благодарен судьбе за их случайную встречу. Ни за что бы не отказался от неё! И никому другому не доверил бы своей тайны! Даже этой загадочной Олоримэ, будь она ученицей Фиела-тоны и согласись тоже иногда скрашивать беседой дни его пребывания там. Нет, этой бы не рассказал и с собой бы не позвал… Почему? Вот что беспокоило принца. Вспомнились все попытки Сенеренталь образумить его и доводы, которые она приводила в подтверждение глупости его идеи. А если бы на её месте была Олоримэ? Что бы она подумала о нем, как бы стала относиться к нему после этого? Не посмеялась бы над его безрассудством, не лишила бы навсегда общения с собой? И почему в её отношении к нему принцу всегда чудилась насмешка?
Эарлан ещё раз взглянул на эльфийку — она ехала рядом на единороге спокойно, буквально излучая уверенность.
— Нет, я не боюсь их гнева, — принц ответил после недолгого молчания. Эльфийка не торопила его и не повторяла свой вопрос, что даже задело Эарлана: на мгновение показалось, будто девушка поддерживает разговор из вежливости. — Из того, что вы мне рассказали, я понял, что они приняли хотя бы отчасти мои мотивы и поддержали меня, если согласились не преследовать и дать попытать счастья. Значит, поверили, что я смогу. Значит, посчитали, что шанс есть… Мне только жаль, что пришлось огорчить мою мать. Но у меня не было другого пути, ведь иначе меня бы не отпустили!