— Машенька, детка, нам бы все-таки домой надо... — при всей смысловой нагрузке, завязанной вроде на отказе, настоящей твердости в сказанном я не ощутил.
— Пап, ну, в самом деле, пара дней ничего не решают, — это уже тетка вступила. — Сегодня сходим, искупаемся, и завтра в первой половине дня, а к вечеру домой уже приедем! — понятно, эту успели обработать полностью, а я-то думал, они там о тряпках трендят.
— Ладно, — поджав губы, кивнул дед, — только ты, Наталья, от них не отходи. И ребята с вами, как обычно, останутся.
— Конечно дед! Мы ж не отказываемся, правда Жень? — при этом на меня сестрица не смотрела, пристально разглядывая дедово, повернутое к ней вполоборота лицо, и видно увидав на нем какие-то остаточные сомнения, ляпнула:
— Ты ж и сам можешь остаться с нами, вместе сходим на моря!
«Э, э, что за подстава?!», — чуть не заорал я.
Я-то ей подмогнул с просьбой на раз, а какого она тут вытворяет?!
Дело в том, что в квартире всего две спальни, и если Маня может и с тетей лечь — у них, девочек, насколько знаю, с этим делом проще, то вот я делить с дедом кровать категорически — не желаю! А значит, останься он с нами, мне в проходной комнате на диване придется бомжевать! И что получается?! Еще два дня из отпуска пройдут впустую?!
Но возмутиться я так и не успел — сначала прифигел с Машкиной идеи, потом прикидывал, как бы опротестовать ее в наиболее деликатной форме, а там уж дед как-то и сам заговорил:
— Нет, Машунь. Я с вами не останусь, у меня дома дел много. Буду завтра к вечеру вас ждать там.
Аллилуйя!
И что там за дела у деда в доме, в котором полно помощников по хозяйству, мне поровну, может он пэрсики собственноручно решил катать? Ну что ж, у всех свои приколы, ему — банку в руки, а мне — персональная кровать!
Пока я вспоминал старый дом, а потом участвовал в разговоре, пусть не особо активно, но внутренне эмоционально, мы успели выбраться из города, намотать зигзагов вдоль склонов по Абхазскому шоссе и проскочить поворот на Кабардинку.
В общем, все подъезды сестры на счет «остаться в городе», завершились весьма своевременно — еще чуть-чуть и будет Геленджик.
Через город мы не поехали, а так и двинули по верхней трассе, оставляя основную застройку, вытянувшуюся всего несколькими улицами вдоль пологой бухты, внизу. А на съезд пошли с последнего поворота.
Микрорайон, в котором мы в результате оказались, был не нов, времен постройки предпоследнего советского десятилетия. Девятиэтажные панельные дома с потекшим гудроном по швам, а потому немного неопрятного вида. Двор, хоть и с вполне современной детской площадкой, но сто раз перекрашенными и вновь облупившимися лавочками возле подъездов. И давно затертые на «нужных» кнопках допотопные домофоны на дверях.
Но вот зато палисадники, лелеемые жильцами, полнились цветущими гортензиями и разлапистыми хостами, а детскую площадку спасали тенью давно разросшиеся ухоженные деревья.
Возможно, я б такое и не заметил, и уж точно не оценил, если б не дело, которым зарабатывал мой батя на хлеб. Ну, и еще на масло-икру... человека, который, все это на тот хлеб намазывать станет, и другого, который поднесет.
Короче, отец у меня занимался строительством, а я обретался, понятное дело, при нем. Кстати, надо сказать, работал не совсем по специальности. Поскольку учился я на социолога и мечтал... нет, не мечтал конечно, мечта — это слишком, так что, просто планировал... когда-нибудь вращаться в совсем других кругах, чем те, в каких приходилось нынче.
Но — нет, моим уделом оказалось — штамповать познавательные буклеты на пользу семейному делу. В общем, нынче я у папеньки рекламщиком был.